V.

Когда Профейн вот так брел один по улице, ему казалось, будто он тоже ищет некую вещь, с помощью которой его, как машину, можно будет разобрать. На этом месте у Профейна всегда возникал страх, а сон превращался в кошмар: теперь, если он будет идти дальше, то не только задница, но и руки, ноги, губчатый мозг, часовой механизм сердца — все будет разбросано по мостовой среди канализационных люков.

Но была ли домом эта улица, залитая ртутным светом? Может, он возвращался туда подобно слону, идущему на свое кладбище, чтобы лечь и превратиться в слоновую кость, в которой спят зародыши утонченных шахматных фигур, спиночесалок и полых ажурных китайских сфер — каждая следующая гнездится внутри предыдущей?

Ему никогда и ничего больше не снилось — только Улица. Вскоре он проснулся, так и не найдя ни отвертки, ни ключа, и увидел прямо над собой лицо девушки. На заднем плане стоял Кук, опустив голову и широко расставив ноги. Из третьего от них вагона, сквозь грохот поезда, доносилась металлическая дробь кофейной банки Толито.

Ее лицо с родинкой на щеке было молодым и нежным. Она заговорила с ним до того, как он открыл глаза. Она хочет, чтобы он поехал к ней. Зовут ее Хосефина Мендоса, она — сестра Кука и живет далеко от центра. Она должна помочь ему. Профейн никак не мог понять — что происходит?

— Что? — спросил он. — О чем вы говорите, леди?

— Тебе что, здесь нравится? — воскликнула она.

— Нет, леди, нет, конечно не нравится, — ответил Профейн. Набитый битком поезд направился к «Таймс-сквер». Две пожилые дамы, возвращавшиеся из «Блумингдэйла» с покупками, бросали на них сверху враждебные взгляды. Фина заплакала. Вернулись остальные ребята, пробиваясь сквозь толпу и напевая.

— Помогите, — сказал Профейн. Он сам не знал — к кому обращается. Он проснулся, любя и желая всех женщин в этом городе, и вот перед ним — одна из них, да еще хочет взять его к себе. Поезд въехал на «Таймс-сквер», и двери раскрылись. Во внезапно возникшей сутолоке, плохо понимая, что делает, Профейн схватил подмышку Кука и выбежал из поезда, а Фина, из-под распахнутого плаща которой выглядывали тропические птицы на зеленом платье, последовала за ними, взяв за руки Толито и Хосе. Они бежали через станцию под цепью зеленых ламп. Неспортивно подпрыгивая на бегу, Профейн натыкался на урны и автоматы с кока-колой. Кук высвободился у него из рук и побежал, прорываясь, как бейсболист, через полуденную толпу.

— Луис Апарисио! — кричал он, продвигаясь прыжками к «дому», видимому только для него. — Луис Апарисио! — и отряд девочек-скаутов был разбит наголову. Внизу ждал нужный поезд. Фина и ребята успели войти, а на Профейне дверь захлопнулась, зажав его посередине. У Фины и ее брата от испуга выпучились глаза. Вскрикнув, она потянула Профейна за руку, и свершилось чудо — двери вновь открылись. Она втащила его внутрь, в свое скрытое силовое поле. И он сразу понял: здесь, в настоящий момент, злосчастный Профейн может двигаться ловко и уверенно. Всю дорогу домой Кук пел Tienes Mi Corazоn — лирическую песенку, однажды слышанную им в кино.

Они жили в районе Восьмидесятых улиц между Амстердам-авеню и Бродвеем — Фина, Кук, мать, отец и еще один брат по имени Анхель. Иногда друг Анхеля Джеронимо ночевал у них, и его укладывали в кухне на полу. Старик получал пособие.

Мать сразу же влюбилась в Профейна и позволила ему переночевать в ванне, где Кук и обнаружил его на следующее утро. Кук включил холодную воду.

— Господи Иисусе! — взвыл Профейн заплетающимся спросонья языком.

— Слушай, тебе нужно искать работу, — сказал Кук. — Так говорит Фина.

Профейн выскочил из ванной и побежал по всей квартире за Куком, оставляя мокрые следы. В гостиной он загремел, споткнувшись об Анхеля и Джеронимо, которые, лежа на полу, пили вино и разговаривали о том, как они пойдут сегодня в Риверсайд-парк и каких девочек они там увидят. Кук убежал, смеясь и выкрикивая "Луис Апарисио!", а Профейн продолжал лежать, прижав нос к полу.

— Выпей вина, — предложил Анхель.

Через пару часов они, чудовищно пьяные, спускались, пошатываясь, по ступеням старого дома из песчаника. Анхель и Джеронимо спорили о том, гуляют ли девочки по такому холоду в парке. Они вышли на середину улицы и направились на запад. Хмурое небо было затянуто тучами. Профейн то и дело натыкался на припаркованные машины. На углу они оккупировали ларек, торгующий хот-догами, и, чтобы немного протрезветь, выпили по коктейлю "пина колада", однако ожидаемого эффекта не получили. На Риверсайд-драйв Джеронимо отрубился. Профейн и Анхель схватили его и поволокли, как буйного барашка, через улицу, спустились под горку и вошли в парк. Профейн споткнулся о камень, и они втроем, совершив полет, упали в заиндевевшую траву, а тем временем мальчишки, одетые в толстые шерстяные пальто, играли над ними желтым бинбэгом в «брось-поймай». Джеронимо запел.