V.

— Уф! — сказал Слэб.

— Эй ты, хам, что, черт побери, происходит?! — он держал ее за локоть.

— Пускай себе едет, — сказал Слэб, — если хочет.

— Ты таскаешь ее за собой, как ребенка, — закричала Рэйчел. — Доканать хочешь? Со мной не вышло, так нашел слабачку себе под силу. Лучше б делал ошибки на своем холсте!

Как бы то ни было, Команда устроила полиции беспокойную ночь. Раздались свистки, на площадке между ограждением и DС-3 начались мелкомасштабные беспорядки.

А что такого? Сейчас август, к тому же полицейские не любят пуэрториканцев. Многометрономный перестук ритм-группы Кукарачиты стал зловещим, напоминая стаю саранчи, повернувшую в сторону цветущего поля. Слэб громко поминал недобрым словом деньки, когда они с Рэйчел оказывались в горизонтальном положении.

Тем временем Профейн старался не попасть под полицейские дубинки. Эстер воспользовалась беспорядками как прикрытием, и он потерял ее из виду. По чьей-то причуде замигали все огни этой части Айдлуайлда, и стало еще хуже.

Наконец Профейн вырвался из небольшой группы провожающих и засек бежавшую по взлетной полосе Эстер. Она потеряла туфлю. Он уже собирался броситься следом, когда дорогу ему преградило рухнувшее тело. Профейн споткнулся, полетел и, очухавшись, увидел перед собой знакомую пару женских ног.

— Бенито. — Печально надутые, как всегда сексапильные губы.

— Господи, этого не хватало!

Она возвращалась в Сан-Хуан. О своей жизни после изнасилования — ни слова.

— Фина, Фина, не уезжай. — Как фотография в бумажнике — что толку от бывшей любимой, если она уехала в Сан-Хуан, какой бы непонятной ни была эта любовь?

— Анхель и Джеронимо тоже здесь. — Она рассеянно оглянулась.

— Они хотят, чтобы я уехала, — сказала она, подявшись на ноги. Он пошел за ней, о чем-то горячо рассуждая. Он забыл об Эстер. Рядом пробежала Кукарачита со своим отцом. Профейн и Фина прошли мимо туфли Эстер, лежавшей на боку со сломанным каблуком.

Наконец Фина повернулась, глаза были сухими.

— Помнишь ту ночь в ванной? — плюнула, повернулась и стремглав бросилась к самолету.

— Вот задница! — сказал он. — Они бы достали тебя рано или поздно. — Но остался стоять — неподвижный, словно вещь.

— Мне удалось, — вскоре произнес он. — Мне. — Считая шлемилей пассивными, он не помнил за собой подобных признаний. — Эх, парень. — Плюс позволил ускользнуть Эстер, плюс на нем теперь висит Рэйчел, плюс что еще случится с Паолой. Для спящего в одиночестве молодого человека проблем с женщинами у Профейна было больше, чем у любого из его знакомых.

Он поплелся назад к Рэйчел. Беспорядки прекратились. За спиной завертелись пропеллеры, самолет тронулся, развернулся, оторвался от земли и улетел. Профейн не стал провожать его взглядом.

VI

Презрев лифт, патрульный Йонеш и постовой Тен Эйк одолели два пролета величественной лестницы и нога в ногу пошли по площадке к квартире Винсома. Несколько репортеров из бульварных газет воспользовались лифтом и перехватили их на полпути. Шум из квартиры Винсома был слышен на Риверсайд-драйв.

— Никогда не знаешь, что подсунут в Белльвью, — сказал Йонеш. Они с помощником не пропускали ни одной телепрограммы «Драгнет». У них выработались каменное выражение лица, несинкопированный ритм речи, монотонный голос. Один был высоким и худощавым, другой — низеньким и толстым. Они шли в ногу.

— Я говорил с доктором, — сказал Тен Эйк. — Молодой парень по фамилии Готтшалк. У Винсома было, что рассказать.

— Сейчас увидим.

Перед дверью Йонеш и Тен Эйк вежливо подождали, пока один из фотографов проверял вспышку. Было слышно, как внутри радостно взвизгнула девушка.

— Дела, — сказал репортер.

Полицейские постучали.

— Заходите, заходите! — раздались подвыпившие голоса.

— Это полиция, мэм.

— Ненавижу легавых, — рявкнул кто-то. Тен Эйк пнул ногой оказавшуюся незапертой дверь. Тела внутри расступились, и Мафия с Харизмой и Фу, игравшие в "музыкальные одеяла", оказались в прямой видимости фотографа. "Зап!" — сработал фотоаппарат.

— Черт! — сказал фотограф. — Это мы не сможем отпечатать. — Тен Эйк протиснулся к Мафии.

— Все в порядке, мэм.

— Не хотите ли поиграть? — ее голос звучал истерично.

Полицейский, улыбаясь, стерпел. — Мы говорили с вашим мужем.