V.

Харизма плескался в душевой. Интересно, это зеленое одеяло сейчас на нем? У Винсома было впечатление, что Харизма в этом одеяле живет.

— Эй! — крикнула Мафия из-за письменного стола. — Кто-нибудь, скажите, как пишется «Прометей»?

Винсом хотел было сказать, что первый слог — такой же, как в слове «профилактика», но тут зазвонил телефон. Винсом спрыгнул с кофеварки и снял трубку. Пусть издатели считают ее безграмотной.

— Руни, ты не видел мою соседку? Ту, что помоложе. — Он не видел.

— А Стенсила?

— Стенсил не заходил ко мне уже неделю, — ответил Винсом. — Он сказал, что отправляется проверить некоторые догадки. Все очень таинственно, в духе Дэшила Хэммета.

Похоже, Рэйчел расстроилась — судя по дыханию и чему-то неуловимому.

— Могут они быть вместе? — Винсом развел руками, зажав трубку между плечом и шеей. — Она не ночевала дома.

— Я понятия не имею, чем сейчас занимается Стенсил, — сказал Винсом. Но я спрошу у Харизмы.

Закутанный в одеяло Харизма стоял в ванной перед зеркалом и разглядывал свои зубы.

— Айгенвэлью, Айгенвэлью, — приговаривал он. — Ведь можно было и получше прочистить каналы. И за что только тебе платит старина Винсом?

— Где Стенсил? — спросил Винсом.

— Он вчера прислал записку с бродягой в армейской шляпе времен кампании 1898 года. Он собирался что-то искать в канализационных трубах, я ничего не понял.

— Не сутулься, — сказала Мафия, когда Винсом, пыхтя и выпуская клубы дыма, шел обратно к телефону. — Держись прямо.

— Ай-ген-вэлью! — стонал Харизма. Эхо в ванной звучало с запаздыванием.

— Где-где? — переспросила Рэйчел.

— Никто из нас, — ответил Винсом, — не вникал в его дела. Если он хочет шарить по канализации, то пусть себе шарит. Я сомневаюсь, что Паола — с ним.

— Паола, — сказала Рэйчел. — Она очень больная девушка, — и со злостью повесила трубку. Но сердилась Рэйчел не на Винсома. Повернувшись, она увидела, как Эстер в ее белом кожаном плаще украдкой выбирается из квартиры.

— Могла бы спросить, — сказала Рэйчел. Эта девчонка вечно таскает вещи, а когда ее ловят, прикидывается котенком.

— Куда ты собираешься в такое время? — поинтересовалась Рэйчел.

— А, куда-нибудь. — Ничего определенного. Если бы у нее было хоть немного мужества, — подумала Рэйчел, — то она сказала бы мне: "А кто ты, черт подери, такая, чтобы отчитываться перед тобой — куда я иду?" А Рэйчел бы ответила: "Я — та, кому ты должна тысячу с лишним баков, вот кто я такая". Эстер впала бы в истерику: "Ну что ж, раз так, то я ухожу. Займусь проституцией или чем-то еще и вышлю тебе деньги почтой". Рэйчел наблюдала бы, как она сердито уходит и, когда Эстер подошла бы уже к двери, выдала бы заключительную фразу: "Это тебе придется им платить. Ты разоришься. Убирайся и будь проклята!" Дверь бы захлопнулась, высокие каблучки застучали бы на лестничной площадке, зажужжал бы и закрылся лифт, и — ура: нет больше Эстер! А на следующий день она прочла бы в газетах о том, что Эстер Гарвиц, 22 года, почетная выпускница Нью-Йоркского Колледжа, сиганула вниз головой с такого-то моста, или перехода, или высотного здания. И Рэйчел была бы так сильно потрясена, что у нее не хватило бы сил даже заплакать.

— Неужели это я? — произнесла она вслух. Эстер уже ушла. — Итак, продолжала она с венским акцентом, — перед нами случай, который мы называем подавляемой враждебностью. Вы втайне хотите убить соседку по квартире. Или совершить нечто в этом же роде.

Раздался громкий стук в дверь. Она открыла и увидела на пороге Фу и неандертальца в форме третьего помощника боцмана.

— Это — Свин Бодайн, — сказал Фу.

— Да, мир тесен, — сказал Свин Бодайн. — Я ищу жену Папаши Хода.

— Я тоже, — ответила Рэйчел. — А ты что, работаешь у Папаши купидоном? Паола не хочет его больше видеть.

Свин бросил белую фуражку, как обруч серсо, на настольную лампу, и попал.

— Пиво в холодильнике? — спросил Фу с довольным видом. Рэйчел привыкла к тому, что члены Команды могут вломиться к ней в любое время со своими случайными знакомыми.

— ЧУСЕКДО, — сказала она, что на языке Команды означало "Чувствуйте Себя Как Дома".

— Папаша остался на Средиземке, — сообщил Свин, ложась на диван. Он не отличался большим ростом, поэтому его ноги не свисали через край. Толстая мохнатая рука Свина с глухим стуком упала на ковер, и у Рэйчел появилось подозрение, что не будь там ковра, то этот стук больше походил бы на всплеск. — Мы служим на одном корабле.