Записки о Рейчел

— Так как насчет этого? — спросил я.

Понизив голос, Глория сообщила, что ей страшно жаль, но так вышло, что как раз сейчас за ней ухаживает (прямо так и сказала) — Терри Трихомонада, между прочим, — ив этой связи она не имеет никакого желания подвергать опасности свое счастье. Она была уверена, что я отнесусь с пониманием.

Потея от стыда, я дополз до кухни и плюхнулся на табуретку.

— Зайди, пожалуйста, и поздоровайся кое с кем, — позвал меня Норман.

Я сунул свою покрытую пятнами рожу в дверь: Норман сидел на диване, обнимая за плечи сразу двух девушек. Это были Дженни и Рейчел.

— Боже.

— Давай, мудик, попей с нами чайку.

— На, держи, — Дженни протянула мне чашку.

— Видал? — Норман был доволен. — Встретил ее на нашей улице. Вышел купить газет, смотрю — идет. Она сказала, что ей надо домой, — он стиснул ей плечи, — но я сказал, что ей необходимо зайти и попить чайку.

Рейчел смотрела на меня с виноватой беспомощностью, как в тот раз, как когда мой отец спрашивал ее про уикенд.

— Так поздно из школы? Ты ведь вроде закан чивала в четыре?

— Я оставалась дописывать реферат.

Значит, к Дефоресту не спешила. Я поймал себя на том, что смотрю на нее, глупо улыбаясь.

— Правда? О чем?

— «Даниэль Деронда». Читал?

— Нет конечно, — соврал я.

Норман нахмурился:

— Я смотрел об этом по второму каналу Би- Би-Си. Неплохо, а? — Он взглянул на часы. — Эй, послушайте. На хер весь этот чай. Я принесу выпить.

— Может, не надо, — заныла Дженни.

Норман остановил ее взмахом руки.

— Я щас.

Дженни стала собирать грязную посуду. Рейчел ей помогала. Я смотрел в окно. Вскоре, дребезжа, как тележка молочника, вернулся Норман: с переполненным подносом, напоминающим Манхэттан в миниатюре, засунув по бутылке вина в каждый брючный карман, и еще одну — спереди под ремень.

Прошло время, прежде чем я набрался смелости рассмотреть ее карие глаза, лицо цвета мокрого песка, волосы, в которых можно увидеть свое отражение, нос, тоже весьма блестящий, и губы, накрашенные коричневой помадой. Свободное платье почти скрадывало ее грудь, но грациозно колыхалось на тонких, как у Бемби, бедрах.

Одиннадцать десять: Записки о Рейчел, том 2

Дошли и до «клубнички». Та еще работенка — беспрерывно метаться между трудом «Завоевания и Методы: Синтез» и «Записками о Рейчел». Мои архивы и впрямь нуждаются в серьезной реорганизации. Как вам такой способ провести свой двадцатый день рождения?

Уверен, что Норман спланировал все от начала до конца. Сперва он всех напоил. Для Рейчел он выбрал джин с тоником, упирая на то, что это чисто женский налиток, даже не спорьте, и беспрестанно ей подливал. Затем он велел ей позвонить домой и сказать, что она остается здесь ужинать. Рейчел протестовала до тех пор, пока Норман не предложил:

— Давай номер. Я сам позвоню.

Рейчел позвонила сама.

Потом, не прошло и пяти минут, Норман заявил, что они с Дженни идут в ресторан и что в холодильнике полно сосисок, если мы захотим есть. Он подмигнул мне, а Дженни пожала плечами. Пока она обсуждала с Рейчел способы приготовления сосисок, Норман кивнул мне, ткнул пальцем в сторону бутылки с вином, затем посмотрел на Рейчел и плотоядно облизнулся.

Но я чувствовал себя все более по-дурацки. Она не хотела быть здесь. Когда мы останемся одни, я, конечно же, извинюсь, предложу вызвать такси, попытаюсь оправдаться, сославшись на устрашающую напористость Нормана. Когда этот антрепренер уже был на пороге, он напоследок заставил меня поморщиться от своей очередной сальности:

— Веди себя хорошо, — сказал он, — а если не получится хорошо, веди себя осторожно.

Дженни последовала за ним с таким видом, будто получила за это взятку.

— Пока, — сказала Рейчел.

Было около полвосьмого, и в комнате уже сгустился сумрак. Свет фонарей с улицы играл дымом от сигареты Рейчел, как бы напоминая, что мы остались одни.

— Ты правда можешь остаться?

Она кивнула.

Я налил еще выпить, решив побаловать себя неразбавленным джином. Ну и что дальше? Я взвесил в уме несколько гамбитов — не стоит и пытаться; просто я чувствовал себя усталым.

— Как дела у Дефореста?

Она не ответила.

Из женских романов (в моей комнате валялась парочка) я почерпнул, что синдром уступчивой мягкотелости больше не считается привлекательным, — силу набирает синдром самоуверенной независимости.