Зимняя сказка

Помахивая хвостом, конь резво скакал по пустынным авеню и бульварам. Его движения походили на движения танцора, и в этом не было бы ничего удивительного – ведь кони так прекрасны, – если бы он не двигался так, словно постоянно слышал какую-то свою, лишь ему одному ведомую музыку. Поражаясь собственной уверенности, белый конь направлялся на юг, к видневшимся в конце длинной узкой улицы высоким деревьям занесенного снегом Бэттери. В районе парка причалы были расцвечены зеленоватыми, серебристыми и голубыми красками. Возле самого горизонта радужное сияние переходило в белое, раззолоченное первыми лучами солнца свечение окутанного дымкой города. Золотое сияние, многократно преломляясь и увлекаясь ввысь потоками теплого воздуха, постепенно разрасталось, обращаясь к небесам, которые могли бы вместить все города на свете. Конь перешел на шаг и наконец остановился, потрясенный открывшейся ему картиной. Из ноздрей его валил пар. Он стоял недвижно, словно статуя, обрамленное же синевой золото небес горело все ярче и ярче. Оно влекло его к себе.

Конь повернул к парку, но тут же обнаружил, что улица перекрыта массивными железными воротами, запертыми на замок. Он поспешил назад и, вернувшись к Бэттери по другой улочке, увидел, что она заканчивается точно такой же железной решеткой. Все окрестные улочки, выходившие к парку, заканчивались тяжелыми воротами. Пока он кружил по лабиринту улиц, золотое сияние стало занимать уже полнеба. Он чувствовал, что попасть в тот удивительный мир можно только через снежное поле Бэттери, хотя и не знал, каким образом он сможет переправиться через реку, и потому проходил улицу за улицей, вглядываясь в сияющую золотом высь.

Ворота, которыми заканчивалась последняя улочка, были закрыты на обычную задвижку. Тяжело дыша, конь посмотрел за решетку. Нет, не попасть ему в Бэттери, не преодолеть ему лазурных вод, не взмыть в золотые небесные дали. Он уже собирался развернуться и, отыскав нужный мост, вернуться в Бруклин, как тут, в тишине, нарушаемой лишь его собственным дыханием, звук которого походил на шум прибоя, послышался топот множества ног.

Топот становился все явственнее, земля дрожала, словно под копытами коня. Но это был не конь, это были люди, которых он видел теперь очень ясно. Они бежали по парку, то и дело падая и странно подскакивая, – снег доходил им до колен. Они выбивались из сил, но двигались на удивление медленно. Когда наконец они достигли середины поляны, конь заметил, что один человек бежит впереди, а все прочие – их было не меньше дюжины – гонятся за ним. Преследователи то и дело размахивали руками и что-то выкрикивали. В отличие от них преследуемый бежал молча, когда же он падал, увязнув в сугробе или споткнувшись о скрытую под снегом низкую оградку, он вскидывал руки так, словно это были крылья.

Коню нравилось смотреть на него. Он хорошо двигался, хотя и не походил ни на коня, ни на танцора, внимающего какой-то особой, ему одному ведомой музыке. Расстояние между человеком и его преследователями постепенно сокращалось, хотя на тех были пальто и котелки, на нем же только легкая зимняя куртка и шарф. Он был обут в зимние ботинки, они же – в низкие туфли-лодочки, полные снега. Тем не менее они двигались ничуть не медленнее, а то и проворнее его, что объяснялось, скорее всего, их особой выучкой.

Один из преследователей остановился, широко расставил ноги и выстрелил в бегущего человека, держа пистолет обеими руками. Эхо выстрела, отраженное соседними зданиями, вспугнуло голубей, сидевших на заледеневших дорожках парка. Преследуемый обернулся и, резко изменив направление, бросился к улице, на которой застыл белый конь. Бежавшие следом также изменили направление и стали быстро нагонять его. Их разделяло не более двухсот футов, когда один из преследователей остановился и сделал еще один выстрел. Звук был столь громким, что конь непроизвольно вздрогнул и отскочил назад.

Человек был уже возле ворот. Конь спрятался за дровяным сараем. Он не хотел принимать участия в происходящем. Впрочем, будучи любопытным по природе, он уже в следующее мгновение выглянул за угол, желая узнать, чем же закончилась погоня. Резко ударив по щеколде, преследуемый приоткрыл ворота, проскользнул на другую сторону и тут же захлопнул их за собой, после чего снял с пояса длинный нож, заклинил им щеколду и ринулся в глубь квартала.

Убежать ему так и не удалось – уже в следующее мгновение он поскользнулся на льду и рухнул, сильно ударившись головой о мостовую. К этому времени его преследователи успели добежать до решетки. Конь с ужасом наблюдал за тем, как дюжина мужчин, подобно взводу идущих в атаку солдат, несется к воротам. Выглядели они так, как и подобает выглядеть преступникам: безжалостные, перекошенные лица, нахмуренные брови, маленькие, кукольные подбородки, носы и уши и не сообразные ни с чем огромные залысины (ни один ледник не рискует отступать так далеко даже в самую жаркую пору). Исходившая от них злоба напоминала холодные искры. Один из бандитов поднял было пистолет, но другой (судя по всему, главарь) тут же остановил его: