Лунный парк

За столом, посматривая на официанток, сидит Джеймс Коберн.

– Эй, парень! – переводит он взгляд.

Харрисон Форд подходит к столу Джеймса Коберна.

– Для Боба Эллиса? – спрашивает Джеймс Коберн. – Боб Эллис? Номер семьдесят два?

Я быстро повернулся к компьютеру и нажал «сохранить».

– Нет, сэр, – отвечает Харрисон Форд. – Чарльз Эллис. Номер шестьсот семь.

– Ты уверен? – спрашивает Коберн.

– Да, сэр.

– Что ж.

И Харрисон Форд уходит в глубину бара, повторяя: «Письмо мистеру Эллису. Письмо мистеру Эллису. Письмо мистеру Эллису. Мистер Эллис?» – пока его голос не исчезает из звуковой дорожки.

Я посмотрел на часы над телевизором. Было 2:40 ночи.

Воскресенье, 9 ноября

29. Нападение

Роберт Миллер принялся за очистку в четверг шестого ноября и начал, как обычно, с того, что заполнил дом отравляющей извесью. Это было в шесть вечера. На следующий день команда Миллера установила на Эльсинор-лейн, 307, оборудование, чтобы вернуться в субботу вечером – ровно через сутки – и, убедившись, что в доме чисто, разобрать и увезти технику. Все это Роберт Миллер мне рассказал по телефону, когда я позвонил ему из «рейнджровера», направляясь к городу из аэропорта Мидленд, куда прибыл в 2:15 дня в воскресенье. Миллер не сомневался, что в доме «безопасно». Он упомянул «некие перемены», которые он и его команда наблюдали, вернувшись в субботу. Он был уверен, что я останусь доволен этими превращениями. Ущерб, нанесенный во время НОСО, «устранен» не был (слетевшая с петель дверь, пробоина в стене), но Миллер утверждал, что «существенные перемены» в доме в целом меня, безусловно, порадуют. После этого разговора желание увидеть дом стало непреодолимым. Вместо того чтобы ехать во «Времена года», я направился на Эльсинор-лейн, 307.

Первое, что я заметил, подъезжая к дому – и дыхание мое заметно участилось, – это что розовую штукатурку, поразившую экстерьер, вновь сменила лилейно-белая краска. Помню, как припарковал «рейнджровер» возле гаража и в священном страхе пошел к дому, сжимая в руке ключи, и как ничем не замутненное облегчение заставило меня почувствовать себя совсем по-новому. Сожаление и раскаяние, во власти которых я так давно пребывал, вдруг куда-то улетучились, и я стал другим человеком. Я подошел к боковой стене – теперь такой же девственно-белой, как в июле, когда я сюда приехал, – и, прикоснувшись к ней, не испытал ничего, кроме умиротворения, в кои-то веки не ложного, а настоящего, подлинного.

Не было мне страшно и внутри. Трепет исчез. Изменения были ощутимы; стало легче дышать. В воздухе даже пахло иначе, не было такого давления – перемена хоть и неосязаемая, тем не менее весьма заметная. Я поразился, увидев, как Виктор вприпрыжку выскочил ко мне навстречу из кухни. Покинув конуру в подвале гостиницы, он счастливо махал хвостом и, казалось, был искренне рад моему появлению. От натянутой неприязни, исходившей от него всякий раз, когда я попадал в его поле зрения, не осталось и следа. Но я больше не мог заниматься псом, ведь гостиная преобразилась чудеснейшим образом. Зеленый ковер с длинным ворсом сменился ровным бежевым покрытием, исчезли занавески образца 1976 года, висевшие здесь еще пару дней назад, а мебель была расставлена так же, как когда я сюда вселился. Я закрыл глаза и подумал: спасибо. Впереди было будущее (пусть не в этом доме – я уже строил планы переезда), и я мог о нем думать, ведь, привыкнув уже, что ничего у меня не получается, я наконец поверил, что все может измениться. А превращение дома подтверждало это чувство, давало ему твердую основу.

Виктор лизнул мне руку, я ее отдернул и достал из кармана мобильный.

Я набрал Марту. (Нижеследующий разговор был восстановлен после беседы, которая состоялась между мной и Мартой Кауфман во вторник, 18 ноября.) – Марта?

– Привет, как дела? – отозвалась она. – Ты уже приехал?

– Да, я на самом деле уже дома. Приехал из аэропорта посмотреть, как тут и что. – Я замолчал и двинул на кухню.

– Ну, у нас все хорошо…

– А что здесь делает Виктор? Мне кажется, я сказал тебе его…

– Ах да, мы его только сегодня утром привезли.

– А зачем вы его привезли?

– Он стал бесноваться в своей будке, и в отеле заявили, что придется его выселить. Но ты ведь сказал, что дом будет готов к воскресенью, вот мы и перевезли его часа два назад. С ним там все в порядке?

– С ним… да…

В этот момент я выходил из кухни в фойе. Подойдя к лестнице, я без колебаний двинулся наверх.