Лунный парк

– Я почистила зубы, – снова сказала Сара и, не получив на этот раз никакого ответа от Джейн, повернулась ко мне. – Брет, я знаю алфавит.

– Да уж пора бы, – подхватил я, подумав, почему это девчушка, гордая тем, что выучила алфавит, должна читать «Повелителя мух».

– Я знаю алфавит, – гордо повторила она. – А, Б, В, Г, Д, Е, Ё…

– Малыш, у Брета болит голова. Я верю тебе на слово.

– …Ж, 3, И, Й, К, Л, М, Н…

– А ты знаешь, какая буква за какой звук отвечает? Молодчина, просто замечательно. Джейн!

– …О, П, Р, С, Т, У, Ф, X…

– Джейн, дай ей, что ли, пончик без сахара. – Я коснулся головы, что означало «приближается мигрень». – Правда.

– И я знаю, что такое ромб! – весело прокричала Сара.

– Потрясающе.

– И шестиугольник!

– Отлично, но пожалей ты меня, жевунишка.

– И трапеция!

– Малыш, папа не в духе, папа не выспался, папу тошнит, так что давай, пожалуйста, потише.

Она мгновенно повернулась к Джейн.

– Мама, а я веду дневник, – объявила она, – и Терби мне помогает.

– Может, он и Брету поможет книжку писать, – съязвила Джейн, не отрываясь от записей, которые они с Мартой просматривали.

– Детка, мой роман разыгрывается здесь и сейчас, даже верится с трудом, – пробубнил я, пролистывая спортивный раздел «Ю-Эс-Эй тудэй».

– Но Терби грустный, – надула губки Сара.

– Почему? Мне казалось, у него все в порядке, – сказал я с деланым равнодушием. – Он что, встал не с той ноги?

– Он говорит, что ты его не любишь, – сказала Сара, изгибаясь на стуле. – Говорит, ты никогда с ним не играешь.

– Врет он все. Я постоянно с ним играю. Когда вы в школе. Во вторник он меня даже в нарды обыграл. Не верь ты этому Терби…

– Брет, – рявкнула Джейн, – хватит!

– Мама, а что, папа простудился? – спросила Сара.

– Кисуля, у папы помутнение, – сказала Джейн, ставя перед ней миску с овсянкой и малиной.

– А у мамы взбеленение, – пробурчал я.

Джейн то ли не расслышала, то ли предпочла пропустить эту реплику мимо ушей.

– Если вы не поторопитесь, мы все опоздаем.

Тут я на время ушел в прострацию, позабыв об окружающем, пока не услышал, как Джейн сказала:

– Спроси у папы.

Когда я вырвался из тумана, Робби с тревогой смотрел на меня.

– Да ладно, – промямлил он.

– Нет уж, давай спрашивай, – настаивал я.

На лице его изобразилось такое волнение, что я пожалел, что сам не знаю вопроса, только б ему не пришлось его задавать.

Трепеща всем телом, он спросил:

– Можно купить ди-ви-ди «Матрицы»?

Я быстро обдумал ответ. В ожидании он обхватил себя руками.

– Но у нас есть этот фильм на видео, – медленно сказал я, как будто отвечая на загадку.

– Да, но на ди-ви-ди есть всякие дополнения и…

– Чего? Киану…

– Брет, – громко сказала Джейн, прервав обсуждение балетных занятий Сары, и, повернувшись к Робби, вдруг спросила: – Почему ты надел эту футболку?

– А чем футболка-то не угодила? – вмешался я, пытаясь спасти себя.

– В школе нам запретили наряжаться в костюмы, помнишь? – мрачно пробурчал Робби. – Помнишь? – повторил он уже с обвинением в голосе.

Речь шла об электронном письме, разосланном родителям относительно Хэллоуина. Несмотря на запланированные на дневное время празднества, администрация предупреждала, что приходить в костюмах нежелательно, и советовала нарядиться «собой». Сначала в школе одобрили «подходящие» костюмы, при этом активно отговаривали приходить в неподходящих (ничего «жестокого» или «страшного», никакого оружия), что вызвало у детей весьма предсказуемое возмущение, несмотря на все таблетки, которыми их пичкали, после чего костюмы просто запретили (измученные родители молили о компромиссе – «номинально пугающие?», – но им было отказано). Это ужасно расстроило Робби, и пока Джейн инспектировала только что вынутые из посудомоечной машины стаканы, я старался утешить сына. Мягко, по-отечески я попытался убедить его, что без костюмов будет всем даже лучше, и в качестве поучительного примера воспроизвел историю о том, как в седьмом классе пришел в школу наряженный вампиром и так измазал рот, подбородок и щеки в бутафорской крови, что мне запретили участвовать в ежегодном параде для младших школьников – директор сказал, что я их перепугаю. Мне было так стыдно – это действительно был поворотный момент, – что больше я уже на Хэллоуин не наряжался. Вот какой был позор.

Это воспоминание до сих пор обжигало сердце: мои одноклассники вышагивают перед счастливыми малышами, а я сижу на скамейке – один. Тут я почему-то решил, что после такого рассказа Робби станет проявлять ко мне больше интереса, чем раньше.