Блотт в помощь

– Я имел в виду, если она станет руки распускать, – пояснил Дандридж. – Куда бы вас спрятать?

Он с надеждой покосился на, шкаф, где хранились документы. Но Хоскинс уперся.

– Давайте я просто посижу в уголочке.

– Она хочет поговорить со мной наедине, – возразил Дандридж.

– Господи ты боже мой, ну и поговорите с ней наедине. Нападет она на вас, что ли?

– А что вы думаете? Во всяком случае, мне нужен свидетель. У меня есть основания считать, что она предпримет попытку меня шантажировать.

– Шантажировать? – Хоскинс побледнел. Ой, не к добру это «есть основания считать». Выражение будто из свидетельских показаний полицейского.

– При помощи фотографий, – добавил Дандридж.

– Фотографий?

– Непристойных фотографий, – сказал Дандридж, проявляя совершенно излишнюю, по мнению Хоскинса, откровенность.

– И как вы собираетесь поступить?

– Пошлю ее куда подальше.

Хоскинс изумленно вытаращился на шефа. И этого-то молодца он называл олухом! Оказывается, ему палец в рот не клади.

– Знаете что, – решил Хоскинс, – когда она появится, я послушаю из-за двери. Лады?

Дандриджу пришлось согласиться, и Хоскинс помчался к себе в кабинет звонить миссис Уильямс.

– Салли, – прошептал он, – это я. Ну, сама знаешь кто.

– Представьте, не знаю, – ответствовала миссис Уильямс, у которой выдалась беспокойная ночь.

– Ну я же! Хося-Хося-Хосинька! – рявкнул Хоскинс, отчаянно придумывая себе такое прозвище, чтобы его не узнала телефонистка.

– Хося-Хося-Хосинька?

– Господи, ну Хоскинс, Хоскинс, – прошипел Хоскинс.

– А, Хоскинс! Что же вы сразу не сказали?

Хоскинс сдерживался из последних сил.

– Слушай внимательно. Дело швах. Швах. Ш – шакал, едри его в корень, в – ворона, а – акула…

– Что за чепуха? – перебила миссис Уильямс.

– Шухер. Дымим по-черному. Сожги все, поняла? Негативы, снимки. Да поскорее. Ты меня не знаешь, я тебя не знаю. Молчание – золото. И в гольф-клубе ты никогда не была.

С грехом пополам он втолковал миссис Уильямс, в какую передрягу она может попасть. А заодно узнал кое-что новенькое и о своей участи. Если миссис Уильямс сядет на скамью подсудимых, так только на пару с ним. Это она ему обещала.

К приходу леди Мод он опять был Дандриджа и даже открыл перед ней дверь, вслед за чем занял пост в коридоре и стал слушать.

Завидев леди Мод, Дандридж собрался с духом. Хорошо хоть Хоскинс за дверью – в случае чего можно позвать на помощь. К его удивлению, леди Мод была настроена вполне миролюбиво.

– Мистер Дандридж, – начала она, присев у стола, – я хочу развеять ваши опасения. Я на вас зла не держу. Да, в прошлом у нас с вами были кое-какие трения, но я лично уже все простила и забыла.

Дандридж бросил на нее недобрый взгляд. Лично он не собирался ничего прощать, а тем более забывать.

– Я пришла просить вашего содействия, – продолжала леди Мод. – Поверьте, то, о чем я хочу с вами говорить, останется между нами.

Дандридж покосился на дверь и сказал, что рад это слышать.

– Еще бы. Ведь, по моим сведениям, вы стали жертвой шантажа.

Дандридж уставился на посетительницу. Скажите, пожалуйста! Кому, как не ей, знать, что он стал жертвой шантажа.

– С чего вы взяли?

– Вот фотографии. – И леди Мод, достав из сумочки конверт, вынула и разложила на столе обгоревшие клочки. Дандридж внимательно их оглядел. Что за черт? Кто их порвал, отчего они обгорели? Он принялся их перебирать. Эге, а лица-то нигде нет. И этой ерундой она собирается его шантажировать? Разбежалась!

– Ну и что?

– Вам эти снимки незнакомы?

– Нет, конечно, – Дандридж уже овладел собой. Все ясно. Он забыл фотографии на столе мистера Ганглиона. Тот разорвал их, швырнул в камин, но потом передумал, выгреб обгоревшие обрывки и, отправившись к леди Мод, предупредил, что Дандридж обвиняет ее в шантаже. Вот она теперь и думает, как бы выкрутиться.

Следующая фраза леди Мод подтвердила его догадку:

– Стало быть, мой муж ни разу не пытался при помощи этих фотографий повлиять на ваше решение?

– Ваш муж? Ваш муж? – возмутился Дандридж. – Вы хотите сказать, что ваш муж пытался шантажировать меня этими… непристойными фотографиями?

– Именно это я и хочу сказать.

– Ну так позвольте вас разуверить. Сэр Джайлс всегда относился ко мне с величайшей деликатностью и уважением. – Дандридж опять покосился на дверь и, набравшись храбрости, добавил: – Чего не скажешь о вас.