Дальний умысел

— Чего же вы хотите от гения? — спросила в ответ Соня. — Чтоб он рекламировал свой собственный блистательный роман?

— А что, этот гений в самом деле написал блистательный роман?

— Купленный за два миллиона долларов. Вот как нынче ценятся откровения.

— Да еще невесть чьи, — сказал мистер Флосси, нечаянно угодив в самую точку.

Даже Френсик, предвидевший неминуемую катастрофу, несколько успокоился.

— Если он дальше так будет держаться, то мы, пожалуй, выйдем сухими из воды, — сказал он.

— Пройдем яко по суху, — подхватила Соня. После обеда поехали в Гринвич-Парк: Пипер мимоходом обронил, что некогда проживал близ места взрыва в «Тайном агенте» Конрада, и фотограф из «Дейли телеграф» хотел непременно заснять его, так сказать, на месте происшествия.

— Это будет драматичнее, — сказал он, явно полагая, будто взрыв произошел в действительности. Они сели на речной трамвай у моста Чаринг-Кросс, и Пипер сообщил очередному интервьюеру, мисс Памеле Теннистон, что Конрад очень сильно повлиял на него. Мисс Теннистон занесла этот факт к себе в блокнотик. Пипер сказал, что Диккенс на него тоже повлиял. Мисс Теннистон и это записала. По пути от Лондона до Гринвича она исписала влияниями весь блокнот; собственно же о творчестве Пипера было едва упомянуто.

— Насколько мне известно, роман «Девства ради помедлите о мужчины» представляет собой историю любви семнадцатилетнего юноши… — начала было она, но Соня тут же вмешалась.

— Мистер Пипер не намерен обсуждать содержание романа, отрезала она. — Мы его держим в некотором секрете.

— Но он же может сказать…

— Скажем просто, что это книга первостепенной важности, открывающая новые перспективы преодоления возрастных барьеров, — предложила Соня и увлекла Пипера фотографироваться — почему-то на борту «Катти Сарка» у Музея мореходства и возле Обсерватории. Мисс Теннистон уныло плелась за ними.

— На обратном пути только про чернила и гроссбухи, — шепнула Соня Пиперу, и тот внял ее совету. В конце концов мисс Теннистон вернулась к себе в редакцию и сочинила очерк с корабельно-мореходным оттенком, а Соня тем временем отконвоировала поднадзорного в свою контору.

— Превосходно, — сказала она.

— Да, но не лучше ли мне все-таки прочесть книгу, раз уж я будто бы ее написал? Ведь я даже не знаю, о чем она.

— Прочтешь на пароходе, по пути в Штаты.

— На пароходе? — удивился Пипер.

— Плыть куда приятнее, чем лететь, — сказала Соня. — И Хатчмейер готовит тебе в Нью-Йорке гала-прием, а в гавани легче собрать толпы. Ладно, с интервью покончено, а телепрограмма в будущую среду. Поезжай-ка ты в свой Эксфорт, соберись в дорогу. Возвращайся к вечеру во вторник, я тебя проинструктирую накануне выступления. Отплываем в четверг из Саутгемптона.

— Ты изумительная, — пылко сказал Пипер. — Ты сама не понимаешь, какая ты.

Он успел на вечерний эксфортский поезд. Соня засиделась в конторе: она сладко грустила. Ей еще никогда не говорили, что она изумительная.

* * *

Френсик на следующее утро ей тоже этого не сказал. Он ворвался в белой ярости, размахивая свежим номером «Гардиан».

— Ты, кажется, уверяла, что разговор без меня шел только о чернилах и перьях! — заорал он на изумленную Соню.

— Ну да. И он вел себя просто ангелом.

— Тогда будь добра, объясни мне, откуда взялось вот это про Грэма Грина! — вопил Френсик, тыча ей под нос статью. — Да-да, именно здесь: второсортный писака. Грэм Грин — второсортный писака! Все слышали? Да он у тебя полоумный!

Соня прочла статью и нехотя признала, что это, пожалуй, слишком.

— Зато неплохая реклама, — добавила она. — Такие высказывания сделают ему имя у читателя.

— Скорее составят материал для судебного процесса, — огрызнулся Френсик. — Ты почитай, почитай вот про «Подругу французского лейтенанта»… Да Пипер в жизни слова не написал, достойного публикации, а тут он, изволите видеть, мигом раздраконил с полдюжины первейших романистов! Слушай, что он говорит про Во, цитирую: «…крайне примитивное воображение и низкопробный стиль». Да было б ему известно, что Ивлин Во-один из лучших стилистов нашего времени! Или «примитивное воображение» — сам-то он, идиот собачий, хоть бы что-нибудь мог вообразить! Нет, скажу я тебе, по сравнению с разгулявшимся Пипером ящик Пандоры — это просто зефиры и амуры!

— Он имеет право на свои мнения, — упрямо сказала Соня.