Дальний умысел

— Что за отметины? — спросила Соня, заглянув ему через плечо.

— Вмятинки на ногах у этой женщины, — пояснил Пипер, — вон, которая садится.

Соня окинула женщину критическим взглядом.

— Они возбуждают тебя?

— Нет, конечно, — возмутился Пипер. — Я просто зафиксировал факт: может пригодиться для книги. Ты же говорила, что мне не хватает опыта, вот я и пополняю его.

— Хорошенькое пополнение опыта, — сказала Соня, — пялиться на пожилых теток.

— Ни на кого я не пялюсь. Я всего лишь наблюдал. Сексуального подтекста в этом не было.

— Могла бы и сама сообразить, — проговорила Соня и снова улеглась.

— Что сообразить?

— Что не было сексуального подтекста. У тебя его никогда не бывает.

Пипер посидел, подумал над этим замечанием. В нем был оттенок горечи, и он насторожился. Секс. Секс и Соня. Соня и секс. Секс и любовь. Секс без любви и с любовью. Вообще секс. Сомнительнейший источник нескончаемых фантазий, шестнадцать лет нарушавший мирное течение дней Пипера и противоречивших его литературным принципам. Великие романы обходили секс стороной. Они ограничивались Любовью, и Пипер желал следовать их предначертаниям. Он берег себя для великого любовного свершения, которое сольет воедино секс и любовь в горниле всепожирающей и всевознаграждающей прочувствованной страсти, и все женщины его фантазий, все руки, ноги, груди и ягодицы, мечтавшиеся ему порознь, сплавятся и образуют идеальную жену. Одушевленный высочайшим чувством к ней, он будет вправе утолять самые свои низменные побуждения. Пропасть между животной натурой Пипера и ангельской природой его возлюбленной исчезнет в обоюдном пламени и тому подобное. Это обещали великие романы. К сожалению, в них не объяснялось, как это произойдет. Любовь, распаленная страстью, куда-то уводила, и Пипер не очень понимал куда. По-видимому, к счастью. Но во всяком случае идеальный брак освободит его из-под власти фантазии, где хищный и похотливый Пипер рыскал по темным улочкам в поисках невинных жертв и подчинял их своим вожделениям; учитывая же, что вожделел он вслепую и в женской анатомии был полный профан, кончиться это могло либо клиникой, либо полицейским участком.

И вот теперь в Соне он, казалось бы, обрел женщину, оценившую его и вполне пригодную на роль идеальной возлюбленной. Но тут были свои загвоздки: женский идеал Пипера, извлеченный из великих романов, отличала чистота помыслов и глубина чувствований. Но глубинным чувствованиям надлежало оставаться глубинными, а Сониным глубины недоставало — это было ясно даже и Пиперу. Соня источала готовность перейти от слов к делу и путала ему все карты. Во-первых, с нею он не мог быть похотливым хищником. Как можно зверем наброситься на ангела, если ангел, на которого набрасываешься, зверем набрасывается на тебя? Хищнику требуется жертва, нужна пассивность, которой в Сониных поцелуях отнюдь не было. Сжатый в ее объятиях, Пипер чувствовал себя во власти могучей, как слон, женщины; и даже если бы он не был обделен воображением, он не сумел бы вообразить себя при этом хищником. Все предельно затруднялось, и Пипер, глядя с палубы, как разбегаются к горизонту пенные борозды из-под кормы, переживал очередное противоречие Искусства и Жизни. Чтоб разрядить свои чувства, он достал гроссбух и записал: «Зрелые отношения требуют жертвы идеалов в интересах опыта, необходимо встать лицом к лицу с действительностью».

Ближе к ночи Пипер начал становиться лицом к лицу. Перед ужином он выпил две двойные порции водки, за едой осушил бутылку вина с уместным названием «Либфрау-мильх», подкрепил свои намерения чашкой кофе с бенедиктином и в лифте осыпал Соню ласками и обдал перегаром.

— Слушай, это вовсе не обязательно, — сказала она, когда Пипер пустил в ход руки. Но тот был тверд.

— Дорогая, мы же эмоционально зрелые люди, — выговорил он и по стенке добрел до двери каюты. Соня опередила его и включила свет. Пипер свет выключил.

— Я люблю тебя, — сказал он.

— Да успокой ты свою совесть, — сказала Соня. — И к тому же… Пипер перевел дыхание и со страстным упорством обхватил ее, они рухнули на постель.

— Какие у тебя груди, волосы, губы…

— У меня началось, — сказала Соня.

— Началось… — бормотал Пипер. — Какая у тебя кожа, какие у тебя…

— Началось у меня, — сказала Соня.

Пипер приостановился.

— В каком смысле началось? — спросил он, смутно чувствуя какой-то подвох.