Дальний умысел

— Очень мило, — сказал Пипер, заметивший книжную полку. На ней рядком стояли Библии. — Господи, — проговорил он.

— Аминь, — отозвалась миссис Матервити и увела Бэби, оставив Пипера в размышлении, как бы ему соблюсти угрюмую заповедь «Не мешковать». Когда они вернулись, он размышлял о том же.

— Мы с его преподобием рады всякому гостеприимству, — сказала Бэби. — Не правда ли, ваше преподобие?

— Как? — растерялся Пипер. Миссис Матервити поглядела на него с живым интересом.

— Я тут как раз говорила миссис Матервити, сколь радует вас американская религиозность, — сообщила Бэби. Пипер сглотнул слюну и прикинул, что от него в данном случае требуется.

— Да, — сказал он, избрав вроде бы самый безопасный ответ. Последовало чрезвычайно неловкое молчание, которое по-деловому нарушила миссис Матервити.

— Десять долларов в день. Со службами семь. Питание отдельно.

— Да, собственно, конечно, разумеется, — сказал Пипер.

— То есть? — осведомилась миссис Матервити.

— То есть Господь всеблагий пропитает, — объяснила Бэби, прежде чем Пипер успел впасть в легкую истерику.

— Аминь, — сказала миссис Матервити. — Так как же? Со службами или без?

— Со службами, — сказала Бэби.

— Четырнадцать долларов задатку, — объявила миссис Матервити.

— Деньги сейчас, служба потом? — с надеждой спросил Пипер.

Глаза миссис Матервити холодно блеснули.

— Священнослужителю… — начала она, но Бэби перехватила:

— Его преподобие хочет сказать, что вся наша жизнь должна быть богослужением.

— Аминь, — сказала миссис Матервити и преклонила колени на линолеуме.

Бэби последовала ее примеру. Пипер смотрел на них в изумлении.

— Бог ты мой, — пробормотал он.

— Аминь, — в один голос с миссис Матервити сказала Бэби и добавила: — Слово за вами, ваше преподобие.

— Ради Христа, — сказал Пипер, силясь как-нибудь выйти из положения. Никаких молитв он не знал, а что до проповедей… Миссис Матервити угрожающе зашевелилась, и слова проповеди нашлись — в «Нравственном романе».

— «Мы обязаны не услаждать наши чувства, а обострять восприимчивость, — забубнил он, — не развлекаться, а нравственно совершенствоваться, читать не затем, чтобы увильнуть от жизненных обязанностей, но чтобы посредством чтения глубже осознавать себя и свои поступки и, как бы перерождаясь силою чужого опыта, расширять свой кругозор, держать в напряжении свои чувства и в конечном счете оставлять чтение лучшим человеком, нежели начал».

— Аминь, — горячо сказала миссис Матервити.

— Аминь, — заметила Бэби.

— Аминь, — сказал Пипер и сел на постель. Миссис Матервити поднялась с колен.

— Спасибо на божьем слове, ваше преподобие, — сказала она и покинула комнату.

— Да что за черт? — сказал Пипер, когда шаги ее замерли. Бэби встала на ноги и поднесла палец к губам.

— Не всуесловить. Не мешковать.

— Это, кстати, тоже… — начал Пипер, но миссис Матервити уже шла по коридору.

— Радение в восемь, — объявила она, всунув голову в дверь — Опаздывать не положено.

— Радение? — злобно поглядел на нее Пипер.

— Радение верных рабов божьих Церкви адвентистов Седьмого дня, — отчеканила миссис Матервити. — Сказано было насчет богослужений.

— Мы с его преподобием от вас не отстанем, — пообещала Бэби. Голова миссис Матервити исчезла. Бэби взяла Пипера под руку и пихнула к двери.

— Господи, святая воля твоя, ну мы из-за тебя…

— Аминь, — сказала Бэби уже в коридоре. Миссис Матервити дожидалась на крыльце.

— Церковь на городской площади, — сказала она, когда все забрались в «форд», поехавший по темнеющей улице мимо обомшелых деревьев, которые теперь казались Пиперу еще печальнее. Когда «форд» остановился возле деревянной церквушки на площади, Пипер был в паническом состоянии.

— Снова не нужно будет проповедовать, нет? — шепнул он Бэби на паперти. Изнутри слышалось пение.

— Опаздываем, — сказала миссис Матервити и спешно провела их между заполненными скамьями к пустующему первому ряду. В руках у Пипера оказался сборник песнословий, и он, сам того не замечая, вместе со всеми голосил необычайный гимн «Телефонируем ко славе».

Гимн был допет; зашаркали подошвы — прихожане опускались на колени, а проповедник начал молитву.

— Грешны пред тобой, о Господи, — заявил он.