Материя

— Вы меня успокоили, а вот мой долг — вас обеспокоить.

— Простите?

— На вашем месте я была бы осторожнее.

— Не понимаю, мадам. Человек всегда должен быть осторожен, всегда заботиться о себе. Нельзя ли поконкретнее?..

— Нельзя, Орамен. Мое беспокойство основано на догадках и сопоставлениях, которые могут оказаться ошибочными, на совпадениях, которые могут быть простыми совпадениями. Ничего определенного или неопровержимого. Ничего — кроме того, что я посоветовала бы принцу-регенту быть осторожнее. Только и всего. Мы все постоянно находимся на пороге того, что приготовила нам судьба, хотя можем и не знать об этом. — Харн снова взялась за ручку двери. — Принц-регент, не думайте, что я хочу расстроить вас. Если бы я думала только о себе, то с громадным облегчением выслушала бы сказанное вами, не произнеся в ответ ничего. Ведь я понимаю: мои слова могут вывести из равновесия, даже показаться угрожающими, хотя это не так. Поверьте, не так. У меня есть самые туманные и ненадежные сведения, которые наводят на мысль... не более того... что не все таково, каким кажется. А потому прошу вас быть осторожнее, принц-регент.

Орамен не знал, что ответить. Харн встретилась с ним взглядом.

— Прошу вас, скажите, что я не обидела вас, Орамен. Вы были великодушны, успокоив меня, и я бы огорчилась, если бы мои слова побудили вас пожалеть о сказанном. Но ваше благородство требует сообщить в ответ последние дошедшие до меня сплетни, а я ничего не могу прибавить к уже сказанному. Прошу вас отнестись к моим словам со всей серьезностью. Боюсь, излишняя доверчивость может нам обоим дорого обойтись.

Орамена сильно смутил такой поворот разговора. Он был исполнен решимости вновь коснуться этой темы со всей возможной деликатностью — но позже. Пока что он мрачно, хотя и со скупой улыбкой кивнул и сказал:

— Тогда будьте вдвойне уверены, мадам. Вы ничуть не упали в моих глазах после ваших слов. Я благодарю вас за заботу и беспокойство. И несомненно, подумаю надо всем этим.

Лицо женщины, освещенное сбоку свечой, внезапно показалось ему усталым. Харн опять встретилась с ним взглядом, робко улыбнулась и кивнула. Орамен открыл ей дверь. Выкрашенный в красное инт, тот самый, что спал на коленях женщины, прыгнул ей навстречу и заскулил, обвившись вокруг ее ног.

— Ах, Олби! — воскликнула дама, наклонилась, подняла животное и прижалась носом к его носу. — Тебя ни на минуту нельзя оставить!

Они вернулись в салон.

* * *

Они пересекли ночь и одновременно область голи. Это было очень неблагоприятное сочетание для людей суеверных, но даже самые трезвые и рациональные пребывали в напряжении. Переход был долгим, но они не оставили здесь ни одного склада, не построили ни одного укрепления. Оставлять людей там значило обречь их на невыносимые муки. Животные громко жаловались, боясь темноты и еще, видимо, необычно ровной поверхности под ногами. Паровики и транспорты были как нельзя лучше приспособлены для такого грунта (точнее, отсутствия грунта), а потому быстро продвигались вперед. Хорошая дисциплина, строгий предпоходный инструктаж и, возможно, доля страха обеспечивали сносный порядок. Лучи прожекторов были направлены вверх, давая ориентиры для воздушного сопровождения и возвращающихся разведчиков. Армии предстояло пережить три таких дня.

Тьма вызывалась громадными лопастями, которые либо свешивались со свода (блокируя почти весь свет гелиостатика Оаусиллак в направлении дальполюса), либо возвышались — словно лезвие бесконечного ножа — над землей в десяти или около того километрах справа от проходящей армии. На высоте в шесть-семь километров образовывались затемняющие плоскости, которые загибались и искривлялись, как непостижимо громадные когти.

Люди чувствовали себя букашками в тени таких искусственных громад. В таких местах даже начисто лишенные воображения существа начинали задавать себе вопросы, а то и проникались откровенным страхом. Какие титаны сотворили этот ландшафт? Что за космическая гордыня побудила кого-то разместить здесь эти огромные лопасти, похожие на серповидные винты от кораблей размером с планету? Каких невообразимых усилий и неземных материалов могло потребовать такое титаническое предприятие?

Поднялся сильный ветер, ударив идущим прямо в лицо. Крылатым животным пришлось приземлиться в поисках убежища. Ветер сдул последние песчинки и гравий с голи, и сразу стало понятно, как этот засушливый район лишился не только всякой почвы, но и вообще земли. Тил Лоэсп подумал, что они двигаются по костям своего грандиозного мира, по первооснове, по фундаменту всего того, что давало им жизнь.