Дела святые

Сначала он дал напиться тем, кто находился в агонии, затем, вытащив три бутыли с сульфамидами, приказал распределить их между приютом, мэрией и церковью. Он выстроил нас в две очереди: сначала заключенные, потом охрана — и напоил каждого из нас, потом подошел к ложу начальника тюрьмы и опять отхлестал его по щекам, чтобы тот открыл глаза, и заново повторил: «Посмотри на меня, ублюдок, это лицо ты никогда на забудешь, — и заново показал ему следы от плети на спине, и — посмотри на меня, ублюдок, — и заново показал ему обожженные сигарой яйца, и — посмотри на меня, ублюдок!» Так говорил он начальнику, прежде чем приподнять его голову и дать попить.

Потребовалось семь дней, чтобы река вернулась в свое русло и чтобы земля окончательно впитала в себя влагу после недельного дождя. Семь дней потребовалось, чтобы души вернулись в измученные болезнью тела и чтобы лихорадка улетучилась — с той же быстротой, с какой она на нас и напала. Потребовалось семь дней, чтобы пересчитать мертвых и живых, и оставшийся скот, и съестные припасы, и вот, по прошествии этих семи дней, в Кинта-дель-Медио прибыла новая почта.

Северино Соса всех нас созвал во двор — заключенных и солдат, приговоренных к смерти и охранников, — ведь мы уже были неотличимы друг от друга ни по одежде, ни по вооружению: каждый явился с ружьем на плече. Начальник тюрьмы прошел через кирпичный дворик и взобрался на сторожевую вышку, чтобы все могли его видеть.

«Я только что запросил у президента о помиловании касательно вас всех, — начал он, — и я не стану требовать сдачи оружия, поскольку вы заслужили право его носить. Кто захочет бежать — двери открыты, однако дальше Лухана вам не добраться: там вас прикончат как беглых заключенных. Советую всем дождаться помилования от президента, которое неизбежно придет, поскольку я самолично описал ему ваши геройские подвиги. Прошу, для вашего же блага, сдать оружие охранникам».

Вот что сказал Северино Соса и тотчас же вернулся к себе в кабинет.

Мы спорили в течение полусуток, в конце концов Альфонсо Переда призвал всех узников к голосованию. Двадцатью пятью голосами «за» и двенадцатью «против» было принято решение сдать оружие и дожидаться помилования. В составе комиссии из четырех человек мы под началом самого Альфонсо Переды отправились сообщить о нашем решении Северино Сосе. Начальник принял нас в своем кабинете, и все мы слышали, как он объявил Альфонсо Переде: «Вы проявили себя как герой, имея возможность бежать, вы вернулись, чтобы спасти жизни ваших друзей и даже ваших врагов, имея возможность убить и меня, вы вернули меня к жизни, и я перед вами в неоплатном долгу». Так он сказал, а потом выхватил из кармана пистолет с серебряной рукояткой и всадил Переде пулю между глаз. «Не выношу оставаться в должниках, — объяснил он нам, по-прежнему не опуская пистолета с серебряной рукояткой, и тут же выстрелил снова — на сей раз прицелясь в грудь Сеферино Рамальо. — Забирайте с собой своего друга», — произнес Северино Соса, обращаясь к Альфонсо Переде, лежавшему у моих ног.

Косой вечерний свет невероятным образом удлинял жалкий крест над огромной братской могилой, подобный шраму меж зеленой листвы.

Буэнос-Айрес, бар «Сан-Бернардо», 1987 год

Перевернутый компас

«Перевернутый компас» включен в сборник рассказов, получивших Первую премию на конкурсе «Молодой Буэнос-Артес II», который проводился Университетской федерацией Буэнос-Айреса и правительством города Буэнос-Айреса в 1996 году. В состав жюри входили: Карлос Чернов, Сусанна Шварц и Лилиана Хеер.

Это было в тот самый год, когда войска цивилизованных сделали из генерала Мануэля д'Андреа костяную трубку, вытащив мозговую косточку из его собственного скелета; в тот самый год, когда отряд пунцовых изготовил из Антонио де Асебаля элегантный бич, воспользовавшись его собственными кишками. В тот самый год в борделе Польки я познакомился с Матильдой; эта девчонка до сих пор сохранила невинность во взгляде. Она занималась в заведении уборкой и стряпней и стоила шесть песо за пятнадцать минут. Ее купили в Греции за четырнадцать драхм, а в порту Пирей перепродали за шестнадцать и увезли в Новый Орлеан. В этом городе дон Хасинто де Альвеар приобрел ее по цене четверть доллара за каждый фунт веса и доставил в Буэнос-Айрес в качестве подарка английскому послу, и тот появлялся с нею на званых вечерах, которые устраивало в его честь семейство Анчорена.