— Как это?
— У меня новости, Дженни. Я вчера хотел тебе сказать, но понял, что момент не очень-то подходящий. Я еду в Египет. На следующей неделе. Вернусь до твоего приезда.
— Ох, Дэн. Это подло.
— Мне во что бы то ни стало нужны новые идеи.
— Но ты ведь, кажется, говорил…
— Пришлось передумать. Сейчас сценарий читается как краткий курс истории страны. А надо, чтобы атмосфера была.
— А отложить нельзя?
— К сожалению.
— Там полно девиц, исполняющих танец живота. С лукавыми очами. Я тебе не доверяю.
— Со мной, возможно, будет дуэнья. Если это может служить утешением.
— Твоя дочь?
— Нет. Самая тяжкая семейная проблема момента. Её тётка.
Последовало недолгое молчание; потом — недоверчивое:
— Как, сестра твоей бывшей?
— Все совершенно с толку сбились, не зная, что с ней делать. Она в депрессии, совсем замкнулась в себе. А я возьми да и предложи это не подумав. Бог знает почему. Когда она здесь была. Доброе дело дня — что-то вроде того.
Новость явно обескуражила Дженни. Дэн ждал. Затем он снова услышал её голос — холодный, сдержанный и отчего-то гораздо ближе, чем раньше.
— Мне казалось, вы почти не разговариваете друг с другом.
— Ну в данный момент здесь абсолютный мир и всепрощение.
— И что, она сказала «да»?
— Мы все пытаемся её уговорить.
— А твоя бывшая одобряет?
— Дженни, мы говорим о совершенно растерявшейся женщине весьма средних лет. Она бы тебе понравилась, если бы ты познакомилась с ней. Ты бы её пожалела. На самом деле это просто акт милосердия, и… тут есть кое-что ещё.
— Что такое?
— Кэролайн. Она тяжко переживала нашу затянувшуюся вендетту. Пожалуй, мне хочется показать ей, что её папочка в душе человек вполне приличный. Если иметь в виду кое-какие другие мои грехи.
— То есть — меня.
— В том числе.
— А как дела с её заморочками?
— Насколько я понимаю, в следующие выходные они будут иметь место в Париже. Пока ещё в разум не вошла. И говорить нечего.
— Жалко, у меня нет такого милого, вполне традиционного господина в качестве друга сердца. — Она поспешила продолжить, не дав Дэну ответить ей: — А она тебе нравится?
— Безумно. Потому я тебе и рассказываю об этом.
— Я серьёзно.
— Она всегда нравилась мне как человек. В те дни, когда я её хорошо знал. И только.
— Значит, это не просто акт милосердия.
— Она бы тебе понравилась. И ты бы её пожалела.
— Все подлые мужики говорили так испокон веков.
— Но это правда. В данном случае.
— Я-то по крайней мере предала тебя только на бумаге. Ты для меня вовсе не мистер Найтли.
— Никогда не замахивался так высоко.
— Ты даже и не пытаешься.
— Потому что ты не Эмма.
— Всего лишь мыльная водичка.
— Это ещё что?
— То, что остаётся, когда умывают руки. — Дэн молчал. — Я думаю, ты подонок уже потому, что меня не предупредил.
— Я вчера собирался. И это ещё не точно.
— Ох, если бы я могла видеть твоё лицо. — И вдруг сказала: — Ой Господи, шофёр уже в дверь стучит. Не вешай трубку.
Минуту спустя она вернулась.
— Дэн?
— Ты опаздываешь?
— Нет, но должна ехать. Ещё не одета. Ты завтра вечером позвонишь?
— Конечно.
— Ты способен так достать человека, что он на иглу сядет, знаешь ты это?
— Это калифорнийский стиль беседы. Не твой.
— А ей лучше бы сохранить те её принципы в личных отношениях, о которых ты мне рассказывал.
— Она уже поднимала эту проблему. А я заверил её, что ты слишком умна, чтобы мне не верить.
— Объясни ей, что правильнее читать эту фразу без «не».
— К тому же она — дама весьма левых взглядов. У неё нет ни времени, ни желания иметь дело с капиталистическими бездельниками вроде меня.
— Кроме тех случаев, когда бездельник приглашает её в Египет.
— Подозреваю, она захочет обратить меня в свою веру. Если согласится поехать. — И он добавил: — Так хочется, чтобы это была ты.
— Я — что?
— Была со мной. И была здесь сейчас.
— А я буду с тобой. По почте. Теперь я даже рада.
— Завтра поговорим?
— Только потому, что мне тут не с кем больше разговаривать.
— Разумеется.
— И нечего думать, что я сейчас скажу: «До свидания». Я не заканчиваю разговор, только чтоб заставить тебя побольше денег потратить.
— Догадываюсь.
— А сколько ей лет?
— Далеко за сорок. И варикозные вены, если это тебе интересно.
— Не интересно.
— Ну тогда ладно.