Сердце на ладони

Редко случалось, чтоб Тарас отрывался от Ярош и Шикович поздоровались с Кушнером, сели друг против друга в кресла. Гукан, переждав, посмотрел на большие часы, стоявшие в углу, словно давая понять, что на длинные разговоры у него времени нет. Спросил полушутя:

— Какие заботы свели вместе медицину и литературу?

Ярош сказал прямо, без предисловий:

— Семен Парфенович, надо помочь одному человеку.

— Надо — поможем. Если ходатайствуют два депутата…

— Женщине, — сказал Шикович, глядя председателю в глаза.

Гукан все время с самого их прихода чувствовал, что Шикович не сводит с него глаз, и этот пристальный взгляд — «чего он уставился?» — нервировал его.

— Тем более необходимо помочь.

— Нужна небольшая, однокомнатная, но отдельная квартира.

Гукан тихо свистнул.

— Товарищи дорогие, депутаты мои, вы не в курсе наших квартирных дел.

— Женщина в больнице. После тяжелой операции…

— На сердце, — подсказал Шикович, разглядывая на этот раз руки Гукана, в которых тот вертел толстый зеленый карандаш.

— Еще одна операция на сердце? — заинтересовавшись, спросил Кушнер. — Что у нее, никого нет родных?

— Нет.

— А где она жила до операции?

— Снимала угол. На окраине. А теперь ей необходимо медицинское наблюдение.

— Конечно — согласился Кушнер и покачал головой — Случай тяжелый. Надо нам подумать, Семён Парфенович.

Гукан придвинул к себе большой настольный календарь, нацелился в него карандашом.

— Как её фамилия?

— Савич Софья Степановна, — быстро проговорил Шикович, в упор глядя на предсе-

дателя. Карандаш дрогнул. Набрякло узкое лицо, и тут же опало — щеки отвисли. Отхлынула кровь от глубоких залысин. Гукан слишком долго не поднимал глаз. А потом опомнился: что-то вроде печальной усмешки искривило его губы.

— Это не того Савича?

— Того, — жестко ответил Кирилл.

— Она прописана у нас в городе? — голос Гукана звучал бесстрастно.

— Четыре года живет. И работает.

Гукан поднялся, выпрямился во весь рост, будто взобрался на пьедестал, засунул руки глубоко в карманы брюк, Сказал официально:

— Что ж… Посмотрим. Может быть, поставим на очередь.

— Не будь бюрократом! — почти угрожающе сказал Шикович.

Гукана оскорбили не столько слова, сколько тон: как «писака этот» разговаривает с ним!

— Дней через десять Савич можно выписать, — спокойно произнес Ярош и наступил другу на ногу, чтоб тот держал себя в руках.

— Через десять дней, Антон Кузьмич, и речи быть не может. — Гукан обращался теперь только к хирургу. — Что вы! Да еще отдельная… И квартир таких нет — на одного человека. Существуют государственные нормы.

— Тогда она займет свой дом. Судебного решения о конфискации имущества нет. Дом принадлежит ей, — сказал Шикович, глядя на этот раз не на Гукана, а на Яроша.

— Ясли? — на миг остолбенел председатель, а потом широко взмахнул руками, точно журавль на взлете крыльями, и закричал, казалось, даже обрадованно: — Чудесно! Чудесно! — И Кушнеру: — Ты слышал? Выбросим на улицу детей! Сотню детей! И отдадим дом, в котором, кстати, почти ничего не осталось от прежнего, он перестроен и надстроен нами с тобой. Отдадим этот дом — кому? Дочери…

— Вина Савича не доказана, — со злостью перебил его Кирилл.

Гукан вышел из-за стола и остановился перед Шиковичем.

— Нет, товарищ Шикович, доказана! Очень даже доказана! Всеми органами. И не думайте, что если вы нашли какую-то знахарку и она наплела вам сказок, так вы уже совершили переворот в истории подполья. Вы наивный человек, Шикович. Для меня теперь ясно, ради чего написана ваша статья. Как только появилась эта особа…

— Про особу эту ты помолчи, — Кирилл хотел сказать: «Кто, как не ты, загнал ее в Сибирь?», но Ярош снова толкнул его ногой. Сейчас главная цель — квартира. Ярош дал себе слово любым способом вырвать для Зоей комнату, и ссориться с Туканом совсем не входило в его планы.

— Не претендует она на дом, — сказал он. — Зачем ей этот дом!

— А вот коммунист, работник редакции, претендует. — Гукан отступил от Шиковича, повернулся к своему заместителю. — Ради этого он готов выбросить детей… Кого хочешь… Только бы доказать свое…

«Ох, и демагог, собачий сын. Выдал бы я тебе», — думал Шикович, но под выразительным взглядом Яроша молчал.

— А почему, собственно, мы не можем дать квартиру этой женщине? — неожиданно для Гукана спросил Кушнер. Он не все понял в этом споре, но, человек честный, простой и принципиальный, почувствовал, что правда на стороне Яроща и Шиковича, что женщина эта имеет все права на квартиру.