Полная иллюминация

Надеюсь, у тебя все хорошо и у тебя в семье все здоровы и процветают. Мы стали совсем как друзья, пока ты был в Украине, да? В другом мире мы могли бы быть настоящими друзьями. Я буду с нетерпением ждать твоего следующего письма и с нетерпением ждать следующего раздела романа. Я чувствую, что обвязан необходимостью снова съесть кусок пирога позора (у меня в животе скоро не останется места) за новый раздел, которым тебя одаряю, но пойми, что я старался наилучшайше и сделал лучшее из того, что мог, что было лучшим из того, что я мог бы сделать. Мне это так емкотрудно. Пожалуйста, будь правдив, но также, пожалуйста, будь великодушен, пожалуйста.

Бесхитростно,

Александр

Увертюра к встрече с героем и потом встреча с героем

КАК Я ПРЕДВКУШАЛ, мои подружки очень огорчились, что я не окажусь с ними для празднования первого дня рождения новой конституции. «Ночь Напролет, — сказала мне одна из подружек, — как мне предполагается удовлетворять себя в твоей пустоте?» Я имел понятие. «Бэби, — сказала мне другая из подружек, — это нехорошо». Я им всем сообщил: «Если возможно, я был бы здесь, только с тобой, навеки. Но я мужчина горбатящий и должен идти, куда велит долг. Нам необходима валюта для знаменитых ночных клубов, да? Это ради тебя я совершаю вещи, которые ненавижу. Вот что значит любить. Поэтому не нервируй меня». Но для правдивости, я ни на малейшую долю не печалился отправляться в Луцк, чтобы переводить для Джонатана Сафрана Фоера. Как я упомянул раньше, у меня обыкновенная жизнь. Но я никогда не был в Луцке или какой-либо из многообразных миниатюрных деревень, которые сохранились после войны. Я жаждал увидеть новые вещи. Я жаждал объемистых переживаний. И я знал, что буду наэлектричен встречей с американцем.

«Тебе надо взять с собой еду для дороги, Шапка», — сказал мне Отец. «Не обзывай меня этим», — сказал я. «А также питье и дорожные карты, — сказал он. — До Львова, где на вокзале вы подберете еврея, ехать возле десяти часов». — «Сколько валюты я получу за свои труды?» — осведомился я, потому что этот запрос давил на меня с избыточной силой тяжести. «Меньше, чем ты думаешь, что заслуживаешь, — сказал он, — и больше, чем ты заслуживаешь». Это меня очень занервировало, и я сообщил Отцу: «Тогда я, может, не хочу этим заниматься». — «Плевать я хотел на твои желания», — сказал он и удлинился положить свою руку мне на плечо. У меня в семье Отец — чемпион мира по прекращению собеседований.

Было согласовано, что мы с Дедушкой выдвинемся в путь в полночь 1 июля. Это презентует нам пятнадцать часов. Было согласовано — всеми, кроме нас с Дедушкой, — что нам следует путешествовать на львовский вокзал сразу по вступлении в город Львов. Было согласовано — одним Отцом, что Дедушка должен терпеливо околачиваться в автомобиле, пока я буду околачиваться на железнодорожных путях в ожидании поезда героя. Я не знал, какой будет его наружность, и он не знал, как высок и аристократичен буду я. Это было тем, из чего после мы сделали много находчивых замечаний. Он сказал, что он очень волновался. Он сказал, что наложил в штаны кирпичей. Я сказал ему, что тоже наложил в штаны кирпичей, но, если хотите знать, почему, то не потому, что мог бы его не узнать. Американец в Украине плево узнавателен. Я наложил в штаны кирпичей, потому что он был американец, и я жаждал показать ему, что тоже мог бы быть американцем.

Я абнормально много раздумывал насчет видоизменения места жительства на Америку, когда я буду более старее. У них есть много бухгалтерских школ высшего качества, я знаю. Я это знаю, потому что один мой друг, Грегори, который общителен с другом племянника человека, который изобрел позицию шестьдесят девять, сообщил мне, что у них в Америке есть много бухгалтерских школ высшего качества, а он все знает. Мои друзья умиротворены оставаться в Одессе до конца своих дней. Они умиротворены состариться, как их родители, и стать родителями, как их родители. Их желания никогда не больше того, что они уже знают. О'кей, но только это не для меня, и для Игорька так тоже не будет.

За несколько дней до того, как должен был приехать герой, я осведомился у Отца, можно ли мне будет выдвинуться в Америку, когда я буду принужден окончить университет. «Нет», — сказал он. «Но мне хочется», — проинформировал его я. «Плевать я хотел на твои желания», — сказал он, и это обычно значит конец собеседованию, но не на этот раз. «Почему?» — спросил я. «Потому что твои желания мне неважны, Шапка». — «Нет, — сказал я, — почему мне нельзя выдвинуться в путь в Америку после университета?» — «Если ты хочешь знать, почему тебе нельзя выдвинуться в путь в Америку, — сказал он, делая холодильник открытым и расследуя в нем на предмет еды, — то это потому, что Прадед у тебя был из Одессы, и Дед был из Одессы, и Отец — я — был из Одессы, и твои сыновья из Одессы будут. Еще ты будешь горбатить в Турах Наследия, когда отуниверситетишь. Это обязательное трудоустройство, достаточно высокой пробы для Дедушки, достаточно высокой пробы для меня и достаточно высокой пробы для тебя». — «Но что если это не то, что я жажду? — сказал я. — Что если я не хочу горбатить в Турах Наследия, но взамен хочу горбатить там, где смогу делать необыкновенное и зарабатывать много валюты взамен миниатюрного количества? Что если я не хочу, чтобы мои сыновья росли здесь, но чтобы взамен они росли в месте высшего качества, с вещами высшего качества и с добавочными вещами? Что если у меня будут дочки?» Отец удалил из холодильника три куска льда, закрыл холодильник и звезданул меня. «Приложи их к лицу, — сказал он, давая мне лед, — чтобы не выглядеть ужасно и не сфабриковать катастрофу во Львове». Это был конец собеседования. Мне следовало быть сообразительнее.