Теперь мы выбираем лица

Подождав несколько секунд, я тоже пошел. Скорее всего, он был совершенно ни при чем, но в тот момент никакая предосторожность не казалась мне излишней. Я опять сменил дорожки на следующем пересечении, но оборачиваться не стал.

Я видел, что мы двигаемся в направлении достаточно людного участка.

Когда мы проезжали по этому району Жилой Комнаты, я сошел вниз неподалеку от расставленных там мягких диванов, сделал несколько шагов и опять оглянулся.

Да, он был теперь на этой дорожке и смотрел на меня.

Я повернулся, сложил руки на груди и, в свою очередь, уставился на него. Меня окружали десятки людей, беседующих, читающих, перекусывающих, играющих в карты. Я чувствовал себя среди них в полной безопасности. Он, должно быть, тоже пришел к такому выводу, если желал мне зла, так как сразу же отвернулся от меня и проехал мимо. Провожая его взглядом, я почувствовал некоторое удовлетворение, отдавая должное собственной бдительности и находчивости. Но это чувство сразу же испарилось, как только я отвел руки от груди и до меня дошло, что я, сам того не сознавая, расстегнул подмышкой слева застежку на своей куртке и схватился за металлоидный транквилизирующий пистолет, какой носил там каждый из нас. Потом страх в полной мере завладел мной, и я понял, что, на самом деле, он не покидал меня ни на миг. Эмоционально подкошенный, раздувая в себе искру гнева в надежде воспламенить огонь мужества, я двинулся вперед и снова встал на дорожку.

Этот человек все еще был мне виден, далеко впереди. То, что вообще можно было разглядеть, я рассмотрел довольно неплохо. Шатен, волосы до плеч, борода чуть-чуть потемнее. Голубые зеркальные очки, куртка того же цвета и белые штаны до колен.

Голубая вспышка; он оглянулся…

Я пошел к нему, сердце мое тяжело колотилось в груди. Для меня вдруг стало очень важным, даже поважнее собственного страха, выяснить, как он среагирует.

Он отвернулся, постоял неподвижно еще примерно полминуты, потом снова оглянулся. Я продолжал идти, расстояние между нами сокращалось. Когда он во второй раз посмотрел назад, я поднял правую руку и сунул ее внутрь куртки столь популярным в художественной литературе движением человека, хватающегося за смертоносное оружие.

Тогда он сорвался с места, спрыгнул с дорожки и нырнул за простенок, доходящий почти до края дорожки. Только тут я заметил, что он хромает. Я этого не уловил, когда он направлялся прямо ко мне, но он явно старался оберегать свою левую ногу.

Я сразу же сошел с дорожки. Мне не следовало проезжать на ней мимо него, если он сам вооружен. Я устремился в правую сторону направляясь к другой перегородке. Насколько я понимал в данный момент, сам факт, что он сбежал, позволял предположить, что он вынашивал в отношении меня черные замыслы.

Проскочив вдоль перегородки, я пробирался назад и внутрь; пересек пустующую нишу и двинулся вдоль другой перегородки, образующей стену коридора, ведущего в левую от меня сторону, и заканчивающегося тупиком, комнатой, образуемой тремя стенками, где стояли четыре мягких дивана, кресла и потрескивал огонь в камине. Я рывком пересек коридор и отважился выглянуть на мгновение из-за ближайшего угла.

Никого не было видно.

Просматривались несколько пустующих секций, а дальше, на расстоянии, примерно, в сто пятьдесят футов, взгляд упирался в другие перегородки. Однако, еще оставалось пять или шесть закоулков и комнаток, куда я не мог заглянуть.

Я, крадучись, двинулся вперед, уже вытащив пистолет и сжимая его в руке. И преодолел этот участок пути за несколько минут, никого не обнаружив. Еще через пару минут я оказался там, где он скрылся, и тщательно обыскал это место.

Его здесь не было. У него хватило времени, чтобы ускользнуть в одном из нескольких направлений. Мне было очень не по себе, когда я стоял там, думая об этом. Он мог кружить, проскользнуть мне в тыл, притаиться в засаде. Мне пришло в голову, что, возможно, он даже действует не в одиночку, что он намеренно попался мне на глаза, в то время, как другой…

Самым для меня безопасным, решил я, было убраться отсюда как можно быстрее, сбить со следа любую возможную погоню и прорываться к Крылу, Которого Нет.

Я проделал обратный путь к дорожке, подождал, пока со мной не поравняется группа пассажиров, вскочил на дорожку и сразу же начал протискиваться в середину этой группы. Пассажиры, которых я толкал и распихивал локтями, бросали на меня косые взгляды и возмущенные взоры, но это было все, что выпало на мою долю, пока мы проезжали по этому участку. Я стоял так, что попасть в меня было почти невозможно.