Взгляд с наветренной стороны

На протяжении нескольких километров сверкали под утренним солнцем каналы и доки, а на склоне дальних холмов, особенно в хорошую погоду, Квилан мог видеть высокие башни и куртины причудливого дома-крепости Махрая Циллера.

– Так может, сейчас пойти и просто прогуляться в его апартаменты?

– Нет. Он запрется на все замки, как только услышит, что пришел я. И это будет явный скандал.

– Нам тоже следовало бы поставить замки.

– Думаю, лучше воздержаться.

– А ведь можно…

– Не надо, иначе будет создаваться вид, будто я что-то прячу.

– Тогда не будем.

Квилан открыл окно, позволяя звукам улицы ворваться в помещение. Он услышал плеск воды, болтовню, смех, пенье птиц и музыку.

Люди и дроны под ним беспечно беседовали, жители квартир напротив занимались своими делами, доносились запахи кухни и косметики.

Он поднял глаза к крыше (она была не из стекла, а из какого-то неизвестного ему абсолютно прозрачного материала) и подумал, что надо будет не забыть спросить у своего маленького компа, что же это за материал, – но тут же забыл об этом и стал рассеянно прислушиваться к завываниям бури снаружи.

– Они, кажется, очень любят это свое замкнутое существование?

– Да, любят.

И Квилан вспомнил галерею, в Шаунесте, на родине, чем-то похожую на эту. Это было как раз перед их свадьбой, через год после встречи. Они шли, держась за руки, и остановились около витрины ювелирного магазина. Он внимательно разглядывал украшения, собираясь что-нибудь купить ей, как вдруг услышал от нее милый нежный звук, который в ее устах всегда означал восхищение – мр-р, мр-р.

Поначалу он даже не удивился, но затем, поймав ее удивленный взгляд, вдруг понял, что и сам произнес этот ласкающий звук вслед за ней, как она, и тогда сердце его взорвалось радостью и любовью.

Он обернулся, схватил ее в объятия и стиснул до боли, смеясь, ликуя, смущаясь и горя желаньем.

– Квил?

– Прости. Проехали.

Кто-то внизу засмеялся высоким, горловым женским смехом, чистым и звонким. Он услышал эхо, пронесшееся по улице, и теперь вспомнил иное место, где эха не было вообще…

В ночь перед отбытием они напились. Втроем, с Висквим и его внушительным белошерстным Ивайрлом.

Они сидели в зале старинной церкви, три стены которого были в античном стиле украшены головами разнообразных хищных птиц и животных; четвертая стена своими стеклянными дверями выходила на узкую террасу над морем. Дул теплый ветер, все двери были нараспашку, пропуская терпкие запахи моря. Двое слепых слуг из Невидимых в белых брюках и жакетах подавали всевозможные напитки в традиционной храмовой посуде.

Пища была острой и соленой, опять-таки как предписывала традиция. Звучало много тостов, и потому скоро большая часть компании уже начала расходиться, держась за стены и опасливо обходя террасу, возвышавшуюся над морем не менее чем метров на двести. Один Ивайрл спокойно расхаживал по залу, не выпуская из рук чашу со спиртом. Квилан пил по минимуму, гадая, для чего устроена эта попойка. Он подозревал в ней не что иное, как очередное испытание; изо всех сил он старался держаться в руках, говорил много тостов и вообще вел себя как человек с открытым сердцем.

Ночь подходила к концу. Все постепенно разошлись, и в зале остались лишь Висквил, Ивайрл и он, если не считать слуг, отличавшихся чудовищно мощной комплекцией. Ивайрл в своей полуразвязавшейся зеленой повязке и раздуваемых ветром одеждах бродил между столами и походил в дымном свете догоравших свечей на привидение.

Он постоянно подливал Квилану до тех пор, пока тот не грохнул поднос с бокалами, и тогда светлошерстный вдруг залихватски закинул голову и громко расхохотался. Висквил смотрел на него, как снисходительный папашка на расшалившегося младенца. Слуга тут же вытер лужу, убрал осколки и принес новую порцию. Ивайрл опрокинул еще чашу спирта и полез помериться силой с одним из слуг. Невидимый явно поддавался, Ивайрл вспылил и тут сразу же оказался начисто побежденным. Слуга же невозмутимо натянул обратно жилет и вернулся к своим обязанностями.

Квилан полулежал на старинном кресле и наблюдал за происходящим, прикрыв один глаз. Победа слуги Ивайрлу явно не понравилась, и он продолжал пить дальше. Висквил, казавшийся совершенно трезвым, вдруг стал задавать Квилану множество вопросов: о его жене, военной карьере, семье и вере. Квилан помнил, что старался отвечать как можно подробней и тверже, однако краем глаза все время смотрел на Ивайрла, шерсть у которого то и дело поднималась дыбом.