Благословение

На обратном пути она ни словом не обмолвилась с Энди, и, когда они наконец добрались до дома, он не выдержал и взорвался:

— Не смотри на меня так, черт возьми! Я ни в чем не виноват и нечего все на меня сваливать! — Он прекрасно знал, о чем она думает с того самого момента, когда Сэмми сообщила свою новость, и в глазах жены тут же появилось выражение немого укора.

— Но откуда ты знаешь, что это не по твоей вине? А может, как раз таки по твоей! — Она тут же пожалела о своих словах. Диана в отчаянии опустилась на кушетку, с сожалением взглянула на расстроенного мужа. — Послушай, прости меня, ради бога… я сама не понимаю, что говорю… Просто… все это на меня так подействовало… Сестры сначала наговорили мне всяких гадостей, а потом еще Сэмми меня доконала этой новостью.

— Я все понимаю, малыш. — Энди сел на кушетку рядом с ней. — Понимаю… Мы делаем все возможное. — Он знал, что на завтра у нее назначен прием у врача. — Может, нам скажут, что мы в полном порядке. Ну-ну, успокойся. — Она возненавидела это слово за последний год больше всего на свете.

Да… конечно… — ответила Диана и пошла принять душ, но не могла думать ни о чем другом, кроме своих сестер: «Я беременна… Может, у него низкая активность спер мы… Я думала, ты забеременеешь раньше, но пришлось тебя опередить… Я беременна… Я беременна… низкая активность спермы…» Она простояла под душем полчаса, и все это время слезы не переставая текли по ее щекам. Потом она отправилась в постель, не сказав мужу больше ни слова.

Утро следующего дня было яркое и солнечное. Природа как будто в насмешку противопоставила ее мрачному настроению такую замечательную погоду. На работе Диана взяла выходной. С недавнего времени работа стала раздражать ее: вечная спешка, немыслимо сжатые сроки, несговорчивые люди — все действовало ей на нервы. Все, что раньше доставляло ей удовольствие, теперь почему-то вызывало только раздражение и ненависть.

Одна из ее близких подруг на работе заметила, что Диана потеряла большую часть своего редакторского пыла. Элайза Стейн была в журнале редактором кулинарного раздела, и неделю назад она затронула эту тему во время небольшого ленча, который происходил прямо за столом Элайзы и заключался в том, что они снимали пробу с не скольких блюд, приготовленных по оригинальным французским рецептам, которые Элайза привезла из Парижа.

— Тебя что-то беспокоит последнее время? — напрямик спросила подругу Элайза. Это была веселая и красивая девушка, к тому же очень способная. Она закончила Иельский университет, а дипломную практику проходила в Гарварде. Родом она была из Лос-Анджелеса и после окончания учебы вернулась, по ее собственному выражению, в «свой курятник» . Ей было двадцать восемь лет, и жила она в небольшой квартире, рядом с домом ее родителей. Несмотря на немалый жизненный опыт, она была на удивление неиспорченной и милой, и, когда несколько месяцев назад устроилась на работу в журнал, они с Дианой сразу же подружились и находили в общении истинное удовольствие. Они с Энди как-то попытались познакомить ее с Билли Беннингтоном, но он пришел от нее в ужас. По его словам, она была «слишком умная и образованная», правда, это он добавил к «слишком худая и высокая». Она и правда фигурой напоминала манекенщицу.

Нет, ничего, все в порядке. — Диана ушла от ответа на этот вопрос и начала хвалить то, что они пробовали. Паштет из гусиной печени и рубец напомнили ей дни, проведенные в Париже. — Между прочим, мне кажется, что ты вообще никогда не ешь, — сказала Диана, глядя на подругу — очень худенькую, с огромными голубыми глазами и светлыми прямыми волосами.

— Я страдала отсутствием аппетита в колледже, — принялась объяснять Элайза, — а может, я просто внушила себе это. Ты знаешь, я, наверное, так люблю все, что касается еды, потому что долгое время страдала из-за этой самой анорексии. И ты представляешь, моя бабушка до сих пор присылает мне посылки с продуктами из Флориды. — Вдруг она снова посмотрела на Диану… да, от нее так просто не отделаешься, поэтому она и была в журнале на хорошем счету. — Ты не ответила на мой вопрос.

— Насчет чего? — Диана притворилась, что не поняла, но ей было прекрасно известно, что та имеет в виду. Ей нравилась ее коллега, но она не была уверена, стоит ли ей посвящать кого бы то ни было в свои проблемы. Единственным, кто знал, как она страдает, был Энди.

— Тебя что-то беспокоит, я же вижу. Не сочти это за любопытство, но ты с недавнего времени выглядишь как человек, который дошел до ручки, но продолжает уверять всех, что у него все в порядке.