Царь Давид

– Мы пришли увидеть нашего нового героя, этого юношу из Вифлеема, которого зовут Давид, – добавил Юсуф Бен Адель, один из старейшин племени дан. – Благодаря этому юноше мы можем хоть немного вздохнуть. (Давление филистимлян на иудеев было особенно ощутимо на территории племени дан, большая часть которого должна была покинуть родные края. Разгром филистимлян после смерти Голиафа позволил ослабить их влияние.) Мы польщены твоим присутствием среди нас на этом празднике.

Самуил качнул головой. Все эти пространные речи были слишком уклончивы, чтобы объяснить странную готовность старейшин праздновать победу Саула и тем более внести ясность в мотив присутствия Самуила.

– Я пришел порадоваться победе, направляемой Господом, – сказал он, – и увидеть этого юношу. В конце концов, это его победа, а не Саула.

– Армия все-таки преследовала филистимлян за Геф, Шарым и Экрон, – заметил другой старейшина.

– Благодаря смерти Голиафа. Или благодаря Давиду, – сказал Самуил.

– Это и наше мнение, – непринужденно согласился Анамел Бен Эфрон. – А также мнение нашего народа. Мы пришли чествовать именно его.

Самуил вопросительно посмотрел на него. Глаза собеседника хитро щурились.

– Выпьем за Давида, – заключил старейшина из Иссахара, Тобьель Бен Тобьель.

Все опустошили свои чаши. Странники толпились у стойки, чтобы тоже освежиться. Анамель Бен Эфрон заплатил торговцу большим мешком гороха. Нужно было найти более удобное место, откуда лучше всего видно шествие. Оно, очевидно, пройдет по главной улице. Один из старейшин знал дом, в котором их могли приютить. Это был дом иудея, торговца золотом, который располагался почти в центре улицы. С террасы, находящейся на втором этаже, открывался лучший вид. Они направились туда и были встречены приветствиями хозяина. С высоты было видно, как толпы хромых и слепых, которых в Иерусалиме было так много, уже заняли свои места и защищались от иудеев, прибежавших встречать своих героев.

Это обострило враждебные выпады, кебюзиты кричали на иудеев, которые не были желанны в Иерусалиме, а иудеи смеялись над слепыми, которые хотели полюбоваться победителями, и паралитиками, которые хотели им аплодировать. К полудню звуки трубы положили конец этим спорам, встревожили птиц и погнали мальчишек по улицам. Лаяли собаки, а шесть глашатаев царя, войдя через ворота источника, трубили, возвещая о прибытии властелина. Тысяча конников сопровождала их рядами по шесть человек: шаг четкий, ровный, щиты в левой руке, а копья в правой. В одно мгновение они заняли всю улицу Процветания, к изумлению всего города. Жители выходили из ворот Балле, чтобы расположиться в лесу Бомье. Шесть других глашатаев уже трубили снова, и теперь появилась тысяча стрелков. Снова глашатаи, но на этот раз – царские штандарты.

Следующие глашатаи держали штандарты, сопровождая повозку, покрытую коврами, которую тянули двенадцать мулов. Широко расставив ноги, чтобы сохранить равновесие, стоял Саул, справа от него – Ионафан, а слева – Давид. Давид держал гигантский меч Голиафа, а перед собой уже почерневшую, но еще более отвратительную под лучами весеннего солнца голову. За ними – Ахия и Авенир.

Как только повозка показалась, раздались приветствия:

– Давид! Давид! Наш герой!

Самуил немного наклонился, чтобы лучше разглядеть повозку. Все, за исключением Абеля, священники были в касках, сверкающих на солнце. Давид – почти обнаженный, лишь кожаная юбка да жилет из овчины на безволосом теле. Он стоял с непокрытой головой, коронованный необычно пышной шевелюрой. Он был молод и красив. Этот необычный меч, эфес которого почти достигал его плеча, был самым поразительным проявлением божественной милости. А также ужасная голова у его ног, голова врага всех иудеев. И наконец, отсутствие доспехов ставило его значительно выше людей вооруженных. Это ясно указывало на то, что он защищен Всевышним.

– Давид! Посланник Бога!

Толпа торопилась за повозкой, толкаясь, наступая друг другу на ноги, лаская ноги героя. Восторженные лица поднимались к нему. А с правой стороны Ионафана не было почти никого. Отважные садились верхом на ослов, чтобы стать ближе к повозке и полюбоваться всенародным героем.

На невозмутимом лице Саула застыла неподвижная улыбка. Он терпел оскорбление, пока ехал по улице Процветания. Он не сомневался, что вероятный враг наблюдал за ним. Он не видел, как наклонился Самуил, когда повозка приблизилась к дому торговца золотом. Впрочем, старый человек наклонился, чтобы вглядеться в лицо молодого победителя. Был ли то хвастун, излучающий гордыню, или дальновидный юноша? А эта невинность, которая окружала его ореолом, была ли она искренней или нарочитой? Как раз в тот момент Давид поднял голову к людям, столпившимся на террасах, машущим руками. Самуил увидел его лицо и вздрогнул.