Деньги

—Ну да, конечно, — сказал я. — Если будешь хорошо себя вести, я, может, подкину как-нибудь свое грязное белье. Теперь слушай. Хватит с меня твоих завиральных идей. Ты актриса. Так что будь добра отныне и впредь заткнуть свой хорошенький ротик и делать, как скажет папочка.

— Хорошо, хорошо. А теперь залезай в кровать, страшила.

Но я заставил ее одеться и сводил в кино. Потом пицца и долгие разговоры за жизнь. Я сказал, что между нами все кончено. Что я не хочу ставить под угрозу наши рабочие отношения — наше творческое сотрудничество.

Филдинг Гудни поправил манжеты и отхлебнул вина. Неожиданно хохотнул, широко раскрыв рот. Обычная крахмальная скатерть и лакеи в смокингах, меню в бахромчатой папке и аппетайзеры по двадцать баксов, крупные мафиози и сомнамбулические топ-модели — все как обычно. Я сделал свой выбор; это было единственное блюдо, название которого я мог произнести. Кстати, один-ноль в мою пользу. Гопстер в свое время думал, что стерлядь рифмуется сами знаете с чем. Если время — деньги, то с фаст-фудом экономишь и то, и другое. Мне нравятся эти шикарные местечки в шикарном Нью-Йорке, но мое брюхо искренне возмущалось, требуя привычного дерьма. Скоро я все же сделаю фаст-фуду ручкой и начну жить по средствам.

— Что ты сделал с Лесбией? — спросил Филдинг.

— Прочитал ей небольшую лекцию, — скромно сказал я.

Вообще-то у меня было подозрение, что Филдинг имел аналогичный опыт. «Филдинг! — в какой-то момент сказала Лесбия. — Да он просто извращенец». Но почему-то я не стал выпытывать у нее детали. Наверно, опять же из скромности.

— Что бы там ни было, но продолжай в том же духе. Пока ты отсутствовал, она пыталась качать права. Они все пытались. А сейчас? Как шелковые. Абсолютно все. Не знаю, Проныра, как тебе это удалось— но факт. Лорн и Кадута от тебя без ума. Даже Гопстер считает, что ты милашка.

И как мне это удалось? Понятия не имею. Кинобизнес— это удача пополам с анархией. И вот я стоял на грани великих свершений — собственно, вцепившись в ограждение, — причем ни в одном глазу.

— Дело в новом сценарии, — сказал я.

— Да, сценарий выдающийся. Ты об этом парне можешь что-нибудь сказать? Он точно писатель? Не пиарщик там, не вудуист, не психотерапевт?

— Чего?

Филдинг пожал плечами.

— Он выдающийся манипулятор. Взял сценарий Дорис и просто залил тоннами елея.

— Но в этом-то вся и прелесть, — сказал я.

Мартин действительно почти не тронул сценарий Дорис Артур. Не считая буквально нескольких конструктивных поправок, костяк остался фактически в неприкосновенности. Сущность персонажей была такой же низменной и продажной, а сюжет — таким же рисковым и безрадостным. Мартин лишь наложил систему длинных, безудержно хвалебных монологов, организованных в порядке строгой очередности. Как же он это называл... вспомнил — апологией. Так, например, после того, как Лорн выкатывается под градом насмешек из супружеской спальни, плодовитая, но бездетная Кадута, кривясь, разглагольствует о своей неспособности удовлетворить такого неутомимого самца, как ее муж. Или вот: после того, как Гопстер поколотил Лесбию, та рассказывает Кадуте, что специально спровоцировала этого своенравного мечтателя и поэта, дабы вызвать желанный эмоциональный отклик, а сам Гопстер признается Лорну в трагической предрасположенности мужчин делать больно той, кого любишь. И так далее. Согласен, на бумаге оно выглядело довольно странно, и «Плохие деньги» (новое название) разрослись до редкой неудобочитаемости. Но все монологи пойдут под нож в монтажной (если вообще будут сняты), так что беспокоиться не о чем.

— Снимаю шляпу, — признал Филдинг. — Это ж уметь надо, так запорошить глаза. Почти порнография.

Он говорил с грустью политика, видящего, как его электорат незначительно, но редеет.

— Как там Дорис? — спросил я.

— Неплохо. У писателей, — рассеянно произнес он, — и так слишком много власти. Ну ладно, Проныра. Дальше рассчитывай, в основном, на себя. Я займусь чисто администрацией. У меня уже куча проектов на те избыточные средства, которые натекли от «Хороших денег». Пардон — от «Плохих денег». А бабки все сыплются и сыплются. Так что начинай думать о втором фильме.

— Серьезно?

— Проныра, скажи этим своим ассистентам-операторам, чтобы летели сюда. Цвет надежд— зеленый. Берешь чек и пишешь любую цифру. Кстати, пока ты не убежал, подмахни-ка пару бумаг.