Символ веры третьего тысячелетия

– Пожалуйста, только кофе и двойной коньяк, – попросил он и кивнул на заполненные столики. – Многовато сегодня народу у вас.

– Это все из-за Маркуса, – охотно откликнулась официантка.

Хозяйка была безусловно права, когда шепнула, что ей выпало обслуживать самого приятного из постояльцев. Маэстро Стайнфельд был великолепен, но слишком недоступен; мэр д'Эсте напоминал статуэтку – красивую, но неживую; и только этот господин был просто милым человеком. Его улыбка свидетельствовала, что он находит девушку приятной и привлекательной, но на уме у него нет ничего эдакого…

– Им даже меня пришлось кликнуть на помощь, – продолжала она. – Обычно-то я по вторникам выходная.

«Девочка из глуши, – решил доктор. – Этакая простодушная пастушка…»

– Надо же – столько внимания какому-то процессу, – поддержал он разговор.

– Про это напечатают во всех газетах! – заявила она торжественно. – Бедняга! Ему и нужно было всего-то несколько поленьев…

– Но он преступил закон, – в его голосе официантка не услышала осуждения.

– У закона-то сердца нету, мистер.

– Да, это верно. – Он взглянул на ее левую руку. – Вижу, вы замужем. Но работаете?

– Деньги нужны всем, мистер.

– А дети есть? – спросил он, поскольку большинство женщин, имеющих детей, продолжали, как правило, работать.

– Нет. Джонни, мой муж, говорит, что надо погодить. Вот переберемся на юг…

– Что ж, он прав. И когда вы туда собираетесь?

Она вздохнула:

– Не знаю, мистер. Видите ли, Джонни сначала должен подыскать там работу да жилье… Но мы уже подали заявление. Остается ждать.

– А Джонни – он по профессии кто?

– Сантехник. Кристиан рассмеялся:

– Тогда волноваться нечего, ему работа всюду найдется! Машины где только не заменили человека, а вот в канализационных трубах до сих пор мало что смыслят.

Она расцвела в ответ. И долго еще потом рассказывала родным и знакомым, какого милого человека довелось ей встретить однажды в столовой мотеля.

Кофе был великолепен, как, впрочем, и коньяк, и доктор Кристиан повторил заказ. Давно он не испытывал такого удовольствия от обеда – и, соответственно, столь сильного желания увенчать это пиршество доброй сигаретой. Однако курить в зале было запрещено, выходить же на улицу не улыбалось: не лето… Что ж, он вне дома, вне клиники – и это уже само по себе роскошь. На всевозможные симпозиумы он отправлялся нечасто: мало приятного оказаться среди коллег, которые смотрят на тебя пренебрежительно.

Он оставил щедрые чаевые и медленно пошел к выходу, не забыв, впрочем, еще раз взглянуть на брюнетку. Нет, он точно уже встречал ее где-то!

Соседка мэра д'Эсте – доктор Джудит Карриол – размышляла о только что нечаянно подслушанном ею разговоре. Как разговаривал с официанткой этот Кристиан! Обычный набор любезностей – но он умудрился вернуть словам их истинный смысл, и официантка переменилась на глазах. Искра божия? То самое, о чем толковал Моше?

Доминик д'Эсте как раз дошел до кульминационного момента своей речи о программе миграции населения и отстаивал необходимость продолжать государственные разработки программы сезонных перемещений работников… Поскольку от нее требовалось лишь время от времени одобрительно кивать оратору, ничто не мешало размышлениям. Искра божия? Ну, у мэра-то икры этой определенно не водилось. Любезный, обаятельный джентльмен, он делался докучлив и утомителен, оседлав своего конька. Как сейчас, например. Спасибо, что хотя бы не проверяет, слушают ли его!

Сенатор Хиллер понравился ей больше. При помощи вашингтонских знакомых не составляло труда добиться встречи с ним.

Как и ожидалось, сенатор произвел на нее впечатление: энергичный, интеллигентный, предупредительный. Рожденный, что называется, в рубашке, с детства воспитывался в доброй американской традиции бескорыстного служения обществу. И все же, приятно проведя время в его обществе, доктор Карриол вернулась домой с убеждением, что сенатор Дэвид Симз Хиллер-седьмой обожает власть. Его не интересовали деньги – только власть над людьми. Власть ради власти – опасная страсть. И тут прав был Моше: искры божией сенатор был начисто лишен. Казалось, что слышишь напряженный скрип шестеренок в его мозгу: арифмометр, просчитывающий каждый шаг и жест, каждое слово. Не человек, а механизм. О, искра божия – это совсем, совсем другое. Поездкой в Хатфорд она, похоже, убила сразу двух зайцев. Редкое везение – встретиться с доктором Кристианом на нейтральном поле. Хорошо, что Джон Уэйн вовремя организовал слежку за доктором. Стоило тому купить билет на автобус и заказать номер в хатфордском мотеле, как Карриол отправилась туда же.