Четвертая рука

В квартирке Мэри не нашлось никакой еды. Сама она никогда не готовила, даже не завтракала дома.

— Надо, пожалуй, заняться поисками квартиры побольше, — сказала она, — раз уж я собралась завести ребенка. Я точно знаю, что уже беременна, — щебетала Мэри. — Я это чувствую!

— Да, конечно, вполне возможно, — отозвался Патрик.

Потом они некоторое время дрались подушками, гоняясь друг за другом голыми по всей квартире, пока Уоллингфорд не насадил себе синяк под коленом, налетев на стеклянный кофейный столик, который стоял посреди гостиной с клетчатой мебелью. Тогда они вместе залезли под душ, и Патрик обжегся о кран с горячей водой, когда они намыливали друг друга, обжимаясь и дурачась.

Потом они прогулялись до кофейни, которая нравилась им обоим — она находилась на Мэдисон-авеню, на уровне Шестидесятых—Семидесятых улиц. На улице стоял дикий шум, всю дорогу они кричали, чтобы расслышать друг друга, и, войдя в кофейню, продолжали кричать, словно им заложило уши.

— Как жаль, что мы не любим друг друга! — что есть сил кричала Мэри. — Тебе не пришлось бы с разбитым сердцем таскаться в Висконсин, а мне — в одиночку растить твоего ребенка.

Завтракавшие в кофейне люди недоверчиво покачали головой, но Уоллингфорд, не раздумывая, согласился с Мэри и рассказал ей, как репетировал свою будущую исповедь перед Дорис. Мэри нахмурилась. Желание Патрика уйти с работы показалось ей недостаточно искренним. (На самом деле ее заставила задуматься совсем другая часть его выступления: он только что сделал ей ребенка и сразу намерен признаться в вечной любви какой-то там Дорис Клаузен, — но об этом она, разумеется, не сказала ни слова.)

— Но послушай, — уговаривала она Патрика, — ведь тебе до окончания контракта всего года полтора, так? Значит, если тебя выгонят сейчас, то постараются заплатить значительно меньше. Скорее всего, только за один год. А если ты намерен осесть в Висконсине, тебе наверняка потребуется больше года, чтобы подыскать другую работу — такую, которая пришлась бы тебе по душе.

Теперь нахмурился Патрик. В соответствии с контрактом, ему и впрямь оставалось работать еще восемнадцать месяцев — но откуда это известно Мэри?

— И знаешь ли, — говорила Мэри, — вряд ли они пойдут на то, чтобы тебя выгнать, — ты же все-таки ведущий популярной программы, а они должны делать вид, что тот, кто сидит в кресле ведущего, избран публикой!

До Уоллингфорда только сейчас дошло: а ведь Мэри, наверное, и сама заинтересована в этом «кресле ведущего». Да, он явно ее недооценивал! Сотрудницы отдела новостей отнюдь не были тупицами или простыми пешками, и Патрик не раз замечал, что Мэри они недолюбливают, но ему казалось, что они ей просто завидуют, как самой молодой, самой красивой, самой умной и, как это было вначале, самой милой девушке в редакции. Однако же он не учел, что эта девушка могла быть и самой честолюбивой, и самой тщеславной.

— Понятно, — сказал он, хотя пока ему было понятно далеко не все. — Давай дальше.

— На твоем месте, — продолжала Мэри, — я бы попросила заключить новый контракт. На три года. Нет, лучше на пять. Но при этом скажи, что не хочешь больше быть ведущим; скажи, что снова хочешь делать репортажи, но только по самым крутым темам и только по собственному выбору.

— Ты хочешь, чтобы я сам предложил понизить меня в должности? — спросил Уоллингфорд. — По-твоему, это самый лучший способ вылететь с работы?

— Да подожди! Дай закончить! — крикнула она. В кофейне уже прислушивались к их разговору. — Просто возьми и начни отказываться от заданий. Ну, как если бы ты вдруг стал чересчур разборчивым!

— Ага, чересчур разборчивым… — повторил Патрик — Понятно.

— Допустим, произошло что-то серьезное, какая-нибудь чудовищная катастрофа, — и всех охватывают скорбь и ужас. Понимаешь?

Он понимал. Он также начинал понимать, откуда на экране телесуфлера то и дело появлялись чересчур цветистые выражения — далеко не все это оказалось работой Эдди… Уоллингфорду никогда прежде не приходилось встречаться и разговаривать с Мэри при ярком утреннем свете. И даже синева ее глаз стала прозрачной до глубины.

— Продолжай, Мэри.

— Случилось ужасное несчастье, — выговорила она. (Некоторые посетители отставили чашки, другие замерли, не успев донести их до рта.) Нужно срочно делать репортажи — такой сногсшибательный материал! И мы посылаем тебя. А ты вдруг берешь и отказываешься ехать.