Мир от Гарпа

— Хорошо, что вы сюда заглянули, приятель, — сказал Гарпу человек в черном. Почти никем не замеченный, он проскользнул было на заднюю скамью, надеясь тихонько переждать это тяжкое испытание, а затем поговорить с органистом. — Нам не хватает рук, — продолжал мужчина, и Гарп узнал шофера автобуса-катафалка из похоронного бюро.

— Я не из похоронной команды, — прошептал ему Гарп.

— Все равно придется помочь, — сказал шофер, — иначе нам его отсюда не вытащить. Крупный мужчина.

От шофера пахло сигарами; Гарп оглядел потрескавшиеся от солнца скамьи и понял: шофер прав. Мужские головы — а их было раз два и обчелся — подмигивали ему сединами и лысинами; он насчитал тринадцать или четырнадцать костылей и два кресла-каталки.

Шофер взял покорившегося судьбе Гарпа под руку.

— Говорили, что мужчин будет больше, — пожаловался тот, — но, как видите, молодые и здоровые не пришли.

И проводил Гарпа вперед, к скамье, стоящей через проход от семейной скамьи Перси. Гарп хотел опуститься на скамью и чуть не подпрыгнул от изумления: на ней лежал, вытянувшись во всю длину, старик. Гарпа позвали взмахом руки на скамью Перси, и он неожиданно сел рядом с Мидж, не преминув осведомиться, не ожидает ли распростертый на скамье старик своей очереди.

— Это дядюшка Харрис Стэнфул, — прошептала Мидж, кивнув в сторону спящего, который издали и в самом деле походил на покойника.

— Дядюшка Хорас Солтер, мама, — сказал мужчина, сидящий по другую сторону от Мидж. В человеке с апоплексическим румянцем Гарп узнал Стьюи-второго — самого старшего отпрыска Перси, единственного оставшегося в живых его сына. Он имел какое-то отношение к питтсбургской алюминиевой компании. Последний раз Стьюи-второй видел Гарпа, когда тому было пять лет, и сейчас смотрел на него, как будто видел впервые. Как и Мидж, которая давно никого не узнавала. Сморщенная, седая, с коричневыми пигментными пятнами на лице, по виду и размеру похожими на земляной орех, с трясущейся головой, она напоминала цыпленка, высматривающего, что бы такое склевать.

Гарп прикинул, что гроб понесут Стьюи-второй, шофер катафалка и он. Его взяло сомнение, справятся ли они. „Как скверно, когда тебя так не любят!“ — подумал он, глядя на серый ковчег, который был гробом Стюарта Перси, к счастью, закрытым.

— Извините, молодой человек, — прошептала Мидж Гарпу. — Никак не припомню вашего имени, — сказала она тоном, взывающим о снисхождении к старости.

— Э-э… — сказал Гарп. Перебирая имена от Смита до Джонса, он споткнулся на имени, которое у него и вырвалось: — Смёнз, — сказал он, к своему собственному удивлению и к удивлению Мидж.

Стьюи-второй и бровью не повел.

— Мистер Смёнз? — переспросила Мидж.

— Да, Смёнз, — повторил Гарп. — Смёнз, выпуск шестьдесят первого. Мистер Перси преподавал нам историю. „Как я сражался на Тихом океане“.

— О да, конечно, мистер Смёнз! Как мило, что вы пришли, — поблагодарила Мидж.

— Я с большим сожалением узнал об этом, — сказал „мистер Смёнз“.

— Как и все мы, — ответила Мидж, оглядев украдкой полупустую церковь. По ее лицу пробежало что-то вроде судороги, отчего обвислая кожа на щеках издала тихий, шуршащий звук.

— Мама, не надо, — сказал Стьюи-второй.

— Да, да, Стюарт, — закивала она. И повернулась к „мистеру Смёнзу“. — Жаль, что не все наши дети здесь присутствуют.

Гарпу было известно, что сердце Рэндольфа (Мямлика) остановилось, что Уильям погиб на вьетнамской войне, что Куши умерла родами. Гарп знал приблизительно, где сейчас пребывает Пушинка. К его радости, на семейной скамье ее не было.

Гарп сидел рядом с этими жалкими остатками семейства Перси, и ему вдруг припомнился один далекий день из прошлого.

— А куда мы уйдем после смерти? — спросила однажды Куши Перси у матери. Толстый Персик рыгнул и вышел из кухни. Там были все их дети и Гарп тоже — в великолепной провинциальной кухне огромного, удивительного дома Стирингов.

— После смерти мы все отправимся в огромный дом, похожий на этот, — сказала детям, включая малыша Гарпа, Мидж Стиринг Перси.

— Но только еще больше, — серьезно сказал Стьюи-второй.

— Да, конечно, — с заметной тревогой добавил Уильям.

Мямлик не понял, о чем идет речь. Пушинка еще не умела говорить. Куши сказала, что она в это не верит. И теперь один Бог знает, куда она ушла.

Гарп стал думать о большом, великолепном фамильном гнезде Стирингов. И понял, что хочет его купить.