Дикая роза

С ящиком под мышкой он вышел в коридор и закрыл за собой дверь. В длинном коридоре, который почему-то именовался галереей, было почти темно: большое северное окно, предназначенное для освещения, замуровали, когда «этот ирландский варвар», как выражался дедушка, встроил на верху парадной лестницы тесную, холодную комнатенку для какой-то «прислуги». Теперь коридор освещался с двух концов дома, откуда винтовые лестницы в вихре вычурных, выкрашенных белой краской железных перил вели на башни, и сверху лился холодный, слабый свет. Затворив дверь, Пенн невольно огляделся чуть виновато. И вздрогнул: на лестнице, уводившей во вторую башню, сидела Миранда.

Эта маленькая кузина оставалась для Пенна нерешенной проблемой. Он не мог бы представить её себе заранее, да и не пытался. Однако же привез в своем чемодане некий сверток, помеченный её именем. Но с первых же слов ему дали почувствовать, что он дурак, и подарок так и не был вручен. Чем именно она его отваживала, над этим он тщетно ломал себе голову, глядя, как она, уйдя в себя, точно кошка, играет со своими куклами, и со стыдом вспоминая, что он даже не знает, сколько ей лет, а спросить теперь уже неловко. На Джинн она не похожа ни капельки, это ясно. Взрослые как будто считали, что им следует вместе играть, но её общество стесняло его, и ближе всего к дружбе они бывали в тех случаях, когда она умудрялась раздразнить его до белого каления, а потом выговаривала ему за грубость. Он был убежден, что она очень интересная, совсем особенная девочка. Зеленый эльф, нечто сотканное из зеленого, водянистого английского воздуха. Но нравится ли она ему — это ещё вопрос.

Она сидела на лестнице боком, подобрав под себя ноги, головой прислонясь к перилам, словно ждала его появления, а две её куклы сидели, свесив ноги, ступенькой ниже. Эти три странных существа холодно смотрели на него. Сидя неподвижно там, где кончался полумрак коридора, четкие в падавшем сверху свете, они были точно актеры в момент, когда главный герой застыл на месте в глубине сцены, но от самой их неподвижности в бледном освещении лестничного колодца пьеса казалась путаной, бессмысленной, словно увиденной во сне.

Пенн смутился и сперва решил, что это из-за солдатиков. В следующую секунду он решил, что нет, это из-за того, что она видела, как он выходил из комнаты её умершего брата. А ещё в следующую секунду уже ничего не думал. Он не мог помахать ей — обе руки были заняты, — а слов подходящих не нашлось. Поэтому он ей только кивнул и быстро пошел прочь, к своей башне. Неприятно, что она его видела. Неприятно, что она там оказалась.

Глава 6

В большой, ярко освещенной кухне с каменным полом было тихо, только постукивали костяшки домино и посвистывала новая коксовая плита. Ставни были закрыты на засовы. Ряды синих тарелок смотрели с полок буфета ласково, как голландские ангелочки. Хью прикинул: завтра уже удобно будет сказать Энн, что он уезжает во вторник.

Был вечер субботы, после ужина. За длинным кухонным столом, у которого ножки были жестоко ободраны не одним поколением кошек, а доски от многолетнего мытья стали почти белыми, как прибрежный песок, Дуглас Свон и Пенн играли в домино. Миранда уже легла спать. Энн шила. Хью курил трубку и поглядывал на всех по очереди. Время от времени Энн поднимала голову и улыбалась любому, с кем случалось встретиться взглядом, бледной подбадривающей улыбкой.

Мирная картина, думалось Хью, даже определенно невинная, причем в эту невинность вносили свою долю и Пенн, потому что был так молод, и Свон, потому что был священник, и Энн — более тонко, каким-то излучением своей души. Энн, во всяком случае, держалась на удивление бодро, это и злило Хью, и вызывало невольное восхищение. Сам он не вносил никакой доли, он был зрителем. Впрочем, зрителем он был всегда, подумал он с печальным удовлетворением, знаменовавшим возвращение интереса к жизни. Попыхивая трубкой, он смотрел на счастливую семейную группу. Правда, Рэндл все ещё отсиживался у себя наверху, как невзорвавшаяся бомба. Но даже мысли о Рэндле уже не так тревожили. По какой-то инерции все постепенно успокаивалось, приходило в норму, и Хью смутно чувствовал, что скоро и для него начнется новая жизнь. Опасный поворот пройден. Рэндл десять дней пробыл, можно сказать, в одиночном заключении, и, если во всем выискивать странности, это может показаться странным. Но к чему их выискивать?