Обещание страсти

— Иди сюда…

— Нет, Люк. Правда. Я подожду. — Она все еще была сонной и вялой.

— Нет, не подождешь! — Неожиданно одним плавным движением он снял с нее пеньюар и, не дожидаясь, когда Кизия начнет сопротивляться, легко приподнял ее на согнутой руке и поставил рядом под водяной каскад.

— Мне было скучно без тебя, малышка! — Он широко улыбался, а она что-то бессвязно бормотала, убирая с глаз пряди намокших волос. На ней остались туфельки со страусовыми перьями. Она стащила их с ног, бросила на пол и стала колотить его по плечам. Видя, как она пытается побороть смех, он поцеловал ее и заслонил от потока горячей воды. Она нежно гладила его тело, ее руки опускались все ниже… Он смотрел на нее весело и дерзко…

— Ты просто верзила и хулиган, Лукас Джонс, — вот ты кто! — выпалила она тоном, не соответствующим смыслу сказанного.

— Но ведь я люблю тебя… — Он излучал мужскую надменность, желание и нежность.

— Я тебя тоже люблю. — И как только он закрыл глаза, собираясь поцеловать ее, она окунула его в воду и направила струю душа прямо в лицо.

— Эй, малыш, осторожнее. Ты можешь промахнуться! — Но она уже целовала его… Вода струилась по волосам и спине, согревая обоих. Он гладил ее тело, целовал губы, потом поднял на руки. Она обхватила его талию ногами…

— Кизия, ты сошла с ума.

— Почему? — Они удобно устроились в лимузине, взятом напрокат.

Кизия выглядела абсолютно спокойной.

— Ты знаешь, это не тот способ, которым путешествует большинство.

— Да, я знаю. — Она робко улыбнулась ему, потрепала за ухо. — Но согласись, это удобно.

— Согласен. А как насчет комплекса вины?

— Почему? Не понимаю.

— Потому что это не мой стиль. Трудно объяснить.

— Тогда заткнись и наслаждайся. — Она прекрасно понимала, что он имел в виду. — Знаешь, Люк, я погубила полжизни, пытаясь отвергнуть все это. Другую половину я прожила, уступив и ненавидя. Роскошь и саму себя за потворство своим желаниям. Но вдруг это перестало меня волновать. Я перестала ненавидеть, это чувство ушло. Я успокоилась. И, знаешь, это чертовски приятно, правда?

— В твоем мире не все так плохо. Ты удивляешь меня, Кизия. Ты заражена этим и наивна одновременно. Принимаешь всю эту дрянь как должное, а затем смеешься над ней, как маленький ребенок. Все превращаешь в забаву.

Прикуривая сигару, он выглядел вполне довольным. Она подарила ему ящик кубинских сигар.

— Не все, дорогой. Но это уже из другой оперы.

Они устроились на заднем сиденье и ехали, держась за руки. Показалось здание аэропорта. От шофера их отделяло стекло. Кизия нажала на кнопку, чтобы опустить его и указать, где остановиться. Затем она снова подняла стекло. Они обменялись надменными улыбками людей, рожденных повелевать: она — своим наследием, он — своей душой. Остаток пути проехали молча, держась за руки. При мысли о том, что он уезжает, Кизию бросало в дрожь. Что, если она больше никогда не увидит его? Что, если все это было забавой? Она открыла этому незнакомцу душу, оставила незащищенным сердце, а сейчас он бросает ее.

Люка одолевали те же страхи. Но не только. Все полицейские машины похожи: светло-голубые, тускло-серые, темно-коричневые с высокой антенной сзади. Он их чувствовал нутром, как сейчас. Одна из них шла следом на приличном расстоянии. Его интересовало, как они могли узнать, что он в машине Кизии. Был ли он под колпаком, когда летел из Вашингтона или когда с Кизией поздно ночью возвращался в ее дом? Последнее время они все чаше стали следить за ним. И не только у тюрем. Везде. Звери.

Водитель взял багаж Люка, Кизия осталась в машине. Через несколько минут Лукас заглянул в окно.

— Ты проводишь меня до выхода, малыш?

— Это как под душем или у меня есть выбор? — Они улыбнулись, вспомнив небольшое происшествие минувшего утра.

— Сейчас твой черед выбирать, мой был под душем.

— Мой тоже.

Он взглянул на часы, улыбка стерлась.

— Может, тебе лучше остаться здесь и сразу вернуться в город? Было бы глупо с твоей стороны давать лишний повод для шума.

Он разделял озабоченность Кизии. Ей ни к чему газетная трескотня, которой не избежать, если кто-нибудь увидит их вместе. Он — не Уитни Хэйворт III. Он — Лукас Джонс, по-своему интересующий прессу, но этот интерес не пошел бы на пользу Кизии. Что будет, если полицейские из голубой машины подойдут к нему? Ведь это может разрушить все, может просто-напросто отпугнуть Кизию от него.