Обещание страсти

Глава 22

Для Дня благодарения Кизия и Люк запаслись сандвичами с индюшатиной. Они снова были в Чикаго. Все их мысли занимало предстоящее слушание дела Люка. И они вместе пытались избавиться от них, поэтому их разговоры редко касались этой темы. Только изредка, обычно поздно ночью, они обсуждали эту мучительную для обоих проблему. До начала слушаний оставалось еще шесть недель, и Кизия вовсе не собиралась превращать свою жизнь в пытку ожиданием. Она боролась с почти невероятным для женщины мужеством. Лукас прекрасно понимал, что с ней происходит, но мало чем мог помочь. Его кошмары снова возобновились, поэтому он не хотел откладывать слушания — надо пройти через это испытание, чтобы раз и навсегда избавиться от них. Кизия даже похудела от переживаний. Но она пыталась развлекаться, затевала старые игры, и они неплохо проводили время. Два или три раза в день они занимались любовью, иногда и чаще, будто пытались насытиться тем, что могли вскоре потерять. Ведь шесть недель — так мало. Когда прошли пять, Кизия и Люк вернулись в Нью-Йорк.

— Кизия, ты плохо выглядишь. Ты очень плохо выглядишь.

— Эдвард, дорогой, не своди меня с ума.

— Просто я хочу знать, что случилось. — Кизия и Эдвард сидели в ресторане. Официант откупорил бутылку шампанского «Луи Родерер» и наполнил бокалы.

— Эдвард, ты опять суешь нос в мои дела.

— Да, да и еще раз да! — Эдвард как будто вполне освоился в роли старого и раздражительного опекуна. Кизил, казалось, тоже постарела за это время и явно устала.

— Все нормально — я влюбилась.

— Так я и думал. И он, конечно, женат?

— Эдвард, ну почему ты всегда думаешь, что все мужчины, с которыми я имею дело, женаты? Потому что я осторожна и не хочу выходить замуж? Черт побери, в конце концов, я имею на это право. Жизнь давно кое-чему научила меня.

— Да, имеешь, но ты не имеешь права позволять себе совершать очевидную глупость.

«Да, милый Эдвард, по-твоему, я имею право только на страдания или на кусочек кое-какого счастья, ведь так? Конечно, так. Или право на боль, в остальном ты мне отказываешь».

— Моя глупость в данном случае — это обаятельный мужчина, которого я обожаю. Вот уже больше двух месяцев мы живем и путешествуем вместе. А перед Днем благодарения мы поняли, что… — У Кизии перехватило дыхание, и сердце заколотилось в груди, когда она осознала, что сейчас собирается сказать. — Мы обнаружили, что он болен, опасно болен.

Лицо Эдварда внезапно исказилось.

— Чем болен?

— Ну, мы еще не уверены… — Кизия уже почти поверила в собственные слова. Такое положение вещей было гораздо легче, чем настоящая правда, и оно может позволить Люку исчезнуть на некоторое время, не вызывая кривотолков. — Его пытаются лечить. Шансы пятьдесят на пятьдесят. Вот почему я плохо выгляжу. Теперь ты удовлетворен? — В голосе Кизии появилась горечь, а глаза затуманились слезами.

— Кизия, поверь, мне очень жаль. А он… он… я его знаю?

— Нет, дорогой, он не твоего поля ягода. — Кизии захотелось рассмеяться. — Нет. Мы повстречались в Чикаго.

— Поразительно. А он молод?

— Достаточно молод, но не моложе меня. —

Кизия успокоилась. Она сказала Эдварду правду. Не всю, конечно, но правду. Послать Лукаса обратно в тюрьму — все равно что приговорить к смерти. Слишком уж много людей любили его, столько же ненавидели. Сан-Квентин убьет его. Кто-нибудь обязательно убьет, если не заключенные, то охрана.

— Кизия, я не знаю, что сказать. — Эдвард не мог ничего выдавить из себя, за него говорили глаза. В них стоял призрак. Призрак Лайэн Сен-Мартин. — Этот человек… он… он будет… он приехал в Нью-Йорк? — Эдвард искал, но не находил нужных слов. Кто он? В какой школе учился? Чем занимается и где живет? Кизия могла взорваться от любого из этих вопросов, но Эдвард хотел знать. Должен был знать. Обязан. Ради нее… и ради себя.

— Да, он приехал в Нью-Йорк со мной.

— Он живет в твоей квартире? — Внезапно он вспомнил ее слова, что они жили вместе. Мой Бог, как она могла?

— Да, Эдвард, в моей квартире.

— Кизия, он… он… — Эдвард хотел удостовериться, что это приличный, респектабельный человек, а не искатель случайной удачи или, хуже того, альфонс. Но спросить он не смог. Да и Кизия бы не позволила. Перейди он допустимую грань, чувствовал Эдвард, и он может потерять Кизию навсегда. — Кизия…

Она смотрела на него сквозь слезы и тихонько качала головой.