Зеленые тени, Белый Кит

— На окраину парка, — сказал священник. — Вам не кажется, что теперь в парке разразится оргия?

— Прошу прошения, святой отец, погода этого не допустит, — сказал Нолан, — но по-моему, чем торчать тут без толку, лучше б нам их выследить…

— Это противоречит моей этике, — сказал священник.

— Утопающий хватается за что попало, — сказал я, — но если вместо спасательного жилета ему подсунуть этику, то он с ней и утонет.

— Прочь с горы, — сказал священник, — хватит с нас Нагорной проповеди. Куда ты клонишь?

— А клонит он вот куда, святой отец, — запыхтел Нолан, — такого нашествия благородных сицилийцев здесь никогда не было. Как знать, может, они прямо сейчас посреди парка читают вслух для миссис Мерфи, мисс Клэнси или миссис О'Хэнлан… А спрашивается, что именно они им читают?

— «Балладу Рэдингской тюрьмы»? — предположил Финн.

— Точное попадание! — вознегодовал Нолан, рассерженный тем, что самую суть у него выхватили из-под носа. — Откуда нам знать, может, эти чертики из табакерки только и делают, что сбывают недвижимость на острове Файр-Айленд? Слыхали о таком, святой отец?

— Американские газеты часто попадают на мой стол.

— А помните жуткий ураган сорок шестого года, когда волны накрыли этот самый остров близ Нью-Йорка? Мой дядя, да сохранит Господь его зрение и рассудок, служил там в береговой охране, которая эвакуировала всех жителей острова до единого. Он рассказывал, что это было похлеще, чем показ моделей у Феннелли, раз в полугодие. И ужаснее, чем съезд баптистов. Десять тысяч человек ринулись в шторм к берегу и тащили рулоны портьер и клетки с попугаями, в спортивных куртках томатно-мандаринного цвета и лимонно-желтых туфлях. Это была самая суматошная, паническая картина после того, как Иероним Босх написал Ад в назидание потомкам и отложил палитру. Шуточное дело — эвакуировать десять тысяч хлюпиков, хрупких, как венецианское стекло, хлопающих своими коровьими глазищами, несущих пластинки с симфонической музыкой, и с серьгами в ушах, и не надорвать при этом живот. После этого мой дядюшка запил.

— Расскажи нам еще что-нибудь про ту ночь, — сказал изумленный Килпатрик.

— Черта вам лысого еще! — сказал священник. — Все — на улицу! Окружить парк, смотреть в оба! Встречаемся через час на этом месте.

— Вот это другое дело! — вскричал Келли. — Давайте, в самом деле, разузнаем, что у них на уме!

Двери распахнулись. Все побежали. Я преградил им дорогу и стал давать указания толпе, собравшейся на тротуаре, а священник руководствовался своим компасом.

— Келли, Мерфи, вам обойти парк с севера. Тималти — с юга. Нолан, Кланнери и Гэррити — с востока, Моран, Ма-Гвайр и Килпатрик — с запада. Выполняйте!

Но каким-то образом в этой неразберихе Келли и Мерфи на полпути к парку очутились в пабе «Четыре трилистника» и подкрепились перед охотой; Нолан и Моран повстречали на улице жен и вынуждены были искать убежища в «Четырех провинциях»; а Ма-Гвайр и Килпатрик, проходя мимо кинотеатра на Графтон-стрит, услышали пение Дины Дурбин и присоединились к Дуну, который коротал там день.

И в результате за инопланетянами наблюдали только двое — Гэррити с востока и Тималти с юга. Я присоединился к Тималти, который был так сосредоточен, что отказывался разговаривать.

Проторчав полчаса на леденящем ветру, Гэррити притопал к нам и возопил:

— Чем эти недоумки занимаются? Просто стоят себе посреди парка. Полдня стоят как вкопанные. А у меня пальцы на ногах замерзли. Я сбегаю в отель, отогреюсь и тотчас вернусь, Тим, — стоять с тобой на страже и с тобой, янки!

— Можешь не спешить, — произнес Тималти нездешним, печальным, блуждающим, философическим голосом, когда тот скрылся из виду.

Не обращая на меня внимания, Тималти вошел в парк и просидел целый час, наблюдая шестерых типов, которые так и не сдвинулись с места. Всякий, кто увидел бы его бегающие глаза и перекошенный трагической гримасой рот, догадался бы, что это ирландский собрат Канта или Шопенгауэра и что он начитался поэзии или пал духом, вспомнив какую-то песню. Когда наконец час прошел, Тималти собрал разбредшиеся мысли, словно горсть холодной гальки, повернулся и пошел к выходу, в мою сторону. А Гэррити тем временем прибежал топать ногами и размахивать руками. Но прежде чем он смог обрушить на нас распиравшие его вопросы, Тималти кивнул на парк и сказал: