Альковные секреты шеф-поваров

Дело осложняется тем, что таинственный недуг поразил не только печень. Остается лишь гадать, сколько продержатся почки пациента. Возможно, и здесь понадобится пересадка. Мы уже начали поиск доноров, а также ведем подготовку к диализу.

В заключение следует отметить, что с момента госпитализации состояние Брайана несколько стабилизировалось — единственный луч света в этой темной и грустной истории. Будем надеяться, что это устойчивая тенденция.

27. Погружение

Впервые за время своей болезни Брайан испытывал настоящий страх — навязчивое, мучительное чувство. Приступы паники достигали такой силы, что казалось, душа вот-вот выскочит из трясущегося тела. Когда все только начиналось, ему было не до страха: все силы отнимала депрессия, да и мысли о Дэнни Скиннере, о его необъяснимой ненависти, не давали покоя. Теперь, оказавшись в одиночестве, Брайан Кибби впервые с ужасом задумался об ожидающей его участи. От этих мыслей волосы шевелились на затылке.

Кибби с тоской оглядывал соседей по палате. Они были не похожи на него — старые, испитые, безнадежные хроники. Их можно было разделить на две категории: либо болезненно тощие, нервные, похожие на гигантских насекомых, либо вялые и разбухшие, как желтушные киты. Как он попал в их компанию? Молодой здоровый парень, ведущий праведную жизнь, подающий надежды,— за что ему такое проклятие? Кибби томился и роптал.

Почему, почему? Старая ведьма была права: меня действительно сглазили! Но кто? Кому это надо?

Унылые мысли прервал доктор Бойс — энергично ворвавшись в палату, он принялся рассказывать о предстоящей операции. Брайан слушал с возрастающим отчаянием. Наконец чувства хлынули через край, и он бледной рукой вцепился хирургу в запястье.

— Почему, доктор?! Почему я?!

Рэймонд Бойс слегка коснулся руки Кибби — этого хватило, чтобы тот устыдился и разжал пальцы.

— Нужно быть сильным, Брайан. Подумай о матери, о сестре,— сказал он твердо, чувствуя легкое раздражение: больной окрестил его «доктором», тогда как по статусу старшего хирурга полагалось называть «мистер».

— Но как?! Как я могу быть сильным, доктор? Я же ни в чем не виноват! Мне всего двадцать один год, а жизнь уже кончилась! Я ведь еще девственник, доктор! И так перед женщинами робел, а теперь и вовсе…

Стряхнув брезгливую складку со щеки, хирург назидательно произнес:

— Нам не дано знать, что ожидает за поворотом. Не теряй надежды, Брайан, не сдавайся!

Как только Рэймонд Бойс ушел, Кибби начал жарко мечтать о Люси, представляя зеленое платье, сползающую с плеча бретельку…

К черту гребаного Элдэра Клинтона и Элдэра Эллена с их гребаной брошюрой! Я тут умираю, блин! Умираю! Так и не потрахался ни разу… Надо было той старой ведьме засадить… Но лучше, конечно, не ведьме… а кой-кому другому…

Воспаленное воображение с болезненной яркостью рисовало сладкие картины: они с Люси вдвоем на горной тропе. На ней зеленое платье, туфли на высоком каблуке; за спиной тяжелый рюкзак. Надрывается, бедняжка…

Затхлую тишину больничной палаты порвал надсадный хриплый кашель — поперхнулся один из хроников.

Заткнись, старая сука! Заткнись и подохни! Здесь только я и Люси, на горной тропинке…

…устала, бедная. Пот по лицу так и бежит. А сволочь Хетэрхил…

Нет.

К черту Хетэрхила!

— Иди в жопу, Ангус! Прогуляйся за пригорок, заводной походник!

Кибби небрежно шевельнул рукой, и Ангус Хетэрхил покорно растаял на горизонте, как побитый пес. Люси тихо стояла рядом, по ее лицу катился пот.

— Третий лишний, а?— ухмыльнулся Кибби.

— Послушай, Брайан…— начала Люси.

— Или что? Ребята говорят, ты одного за другим обслуживаешь, как на конвейере. Так я не против! Вот кину палку — и зови остальных. Хетэрхила, жирного Джеральда… Всех зови! Ты же этого хочешь, да? Чтобы мужики в очереди стояли?

Ее глаза расширились, красные губы набухли. Кибби твердой рукой смахнул с ее плеч зеленые бретельки, которые находчивая фантазия надела поверх лямок рюкзака, и рванул платье вниз. Лифчика на ней не оказалось, голые груди хлынули наружу. Он смял их, навалился и ловко дал Люси подножку. Тяжелый рюкзак сослужил добрую службу — Люси упала навзничь на сырую траву. Длинные ноги взметнулись вверх, очень кстати задрав подол. Трусиков на ней тоже не оказалось.

— С веселой песней, с рюкзачком…— декламировал Кибби, расстегивая ширинку.— И раз, и два, и три…