Семейный альбом

Ее заставили выпить теплую жидкость, потом вылили на нее еще масла, и две стражницы стали нежно массировать интимные места; она корчилась под их руками, завывала от агонии и удовольствия, а потом пришли ее новые братья и духи, которые будут теперь принадлежать ей, они сменят других, оставленных позади, изгнанных. И каждый из них склонялся над ней под пение сестер, и братья один за другим входили в нее, а музыка звучала все громче и громче, и птицы летали высоко над головой, и острые стрелы боли пронзали ее время от времени, сменяясь волнами экстаза, и снова и снова духи входили в нее. Это продолжалось бесконечно; они держали ее, не оставляли, пока не вернулись сестры и не стали целовать, проникая все глубже в нее, пока она уже перестала что-то чувствовать и слышать. Музыка смолкла, комната погрузилась во тьму, прошлая жизнь ушла.

Энн шевельнулась, пытаясь понять, сон ли это. Она села и огляделась. Увидела людей, ожидающих ее. Ее долго здесь не было, и она удивилась, как их много. Но узнала всех и, плача, протянула к ним руки, и все они обнимали ее… Она стала женщиной, посвящение закончено, и она теперь всем им сестра. Ей дали в награду еще таблетку ЛСД, и на сей раз она воспарила вместе с ними в одной стае, одетая в белое, а потом братья и сестры снова пришли к ней, и на этот раз она была одной из них, они целовались… Она так же касалась сестер, как и они ее. Они объяснили, что теперь она тоже имеет такое право, и это было ее выражение любви к ним и их – к ней.

В следующие несколько недель она много раз участвовала в ритуалах, когда кто-то еще появлялся в доме на Уоллер-стрит. Новичков приветствовала Сан Флауэр, девушка со светлыми волосами, перевитыми цветами, и нежной улыбкой… Сан Флауэр, которая когда-то была Энн. Она жила в основном на ЛСД, и никогда в жизни не была так счастлива. Через три месяца после прихода один из братьев забрал ее к себе. Звали его Мун. Он был худой, высокий, красивый, с серебристыми волосами и ласковыми глазами, он брал ее к себе почти каждую ночь и баюкал. И чем-то напоминал Лайонела. Девушка повсюду ходила с ним, и часто он оборачивался к ней с таинственной улыбкой:

– Сан Флауэр… Иди ко мне…

Она знала теперь, как приготовить ему дозу из травок, какие наркотики принести, как ласкать его тело. А когда появлялся новичок и они совершали ритуал, именно Сан Флауэр приходила с сестрами первая и поливала того теплым маслом, приветствуя приход нового члена секты. Ее ловкие пальчики готовили новеньких для остальных. Мун очень гордился ею и давал лишние таблетки. Было странно, как переменилась ее жизнь, наполнившись яркими красками, людьми, которых она любила и которые любили ее. От проклятого одиночества прежней жизни не осталось ничего. Энн забыла всех их, и когда вдруг весной Мун, потрогав живот своей подружки, сообщил, что у нее будет ребенок и она не сможет пока участвовать в ритуалах, девушка заплакала.

– Не плачь, малышка, любимая… Ты должна приготовиться к более великому ритуалу, мы все будем с тобой, когда этот маленький лунный лучик пронзит небеса и снизойдет к тебе. Но до тех пор…

Мун уменьшил ей дозу, хотя и разрешал курить марихуану сколько угодно. Он смеялся, когда у нее удвоился аппетит. Ребенок уже начал шевелиться, когда она как-то вышла на улицу и увидела лицо, показавшееся знакомым по прошлой жизни. Но Энн не поняла, кто это.

Задумчивая, она вернулась к Муну.

– Я видела кого-то знакомого.

Это не взволновало его, они все видели людей, которых когда-то знали, – мысленно, сердцем, а иногда и реально. Его жена и ребенок погибли в катастрофе – разбились в лодке. И Мун из Бостона приехал сюда. Мысленным взором он видел жену и ребенка очень часто, особенно во время ритуалов, и то, что Сан Флауэр увидела знакомого, ничуть не удивило его. Это признак того, что она переходит на более высокий уровень, и ему стало приятно. А ребенок, его часть, возвысит ее еще более.

– И кто это был, детка?

– Я не знаю, не могу вспомнить имя. – Вечером он дал девушке одну редкую таблетку, и имя Иисус запало ей в голову. Но Энн не была уверена, что это именно он.

Мун улыбался; он даст ей побольше грибов и еще таблетку, но ей надо оставаться чистой ради ребенка. Надо поддерживать ее просветленный дух. Но сейчас она не должна воспарять слишком высоко, это испугает малыша. В конце концов, ребенок принадлежит им всем, братьям и сестрам, участвовавшим в его зачатии. Мун был почти уверен в том, что дитя зачато в первую ночь, когда она была главной фигурой ритуала, и потому ребенок станет особо благословенным. Мун напомнил ей об этом, и имя Джон отчетливо всплыло в памяти.