Куда приводят мечты

Поняв кое-что, я вздрогнул.

На протяжении примерно четверти страницы ее письма я воспринимал ее слова прежде, чем она их записывала.

Внезапно меня осенило.

«Мэри, — подумал я. — Напиши то, что я тебе скажу. Запиши эти слова. "Энн, это Крис. Я все еще существую"».

Я направил на нее взгляд и стал повторять эти слова.

— Энн, это Крис. Я все еще существую.

Снова и снова направлял я эти слова в сознание Мэри, пока она писала.

— Запиши их, — говорил я ей. Я повторял слова, которые ей надо было записать. — Запиши их, — говорил я ей. — Запиши. — Снова повторял слова. — Пиши. — Повторял. Десять раз, еще и еще. — Запиши: «Энн, это Крис. Я все еще существую».

Я был настолько поглощен своим занятием, что подпрыгнул, когда Мэри судорожно вздохнула и отдернула руку от стола. Она в молчаливом оцепенении смотрела на бумагу; я тоже посмотрел вниз.

Она написала на листе бумаги: «Эннэтокрис. Явсе-ещесуществую».

— Покажи это маме, — в волнении сказал я ей. Я сконцентрировался на словах. «Покажи это маме, Мэри. Прямо сейчас». Я быстро повторил эти слова несколько раз.

Мэри встала и пошла в сторону коридора с бумагой в руке.

— Вот так, вот так, — приговаривал я. «Вот так», — подумал я.

Она вышла в коридор и повернула в сторону двери нашей спальни. Там она остановилась. В волнении следуя за ней, я тоже остановился. Чего она ждет?

Заглянув в дверь, Мэри увидела Энн и Ричарда. Энн все еще прижимала его ладонь к своей щеке. Глаза ее были закрыты — казалось, она спит.

— Отдай им письмо, — сказал я Мэри, поморщившись от звука собственного голоса.

«Отдай письмо, — мысленно приказал я ей. — Покажи его маме и Ричарду».

Мэри стояла неподвижно, уставившись на Ричарда и Энн с выражением сомнения на лице.

— Мэри, давай, — настаивал я, напрягаясь изо всех сил.

«Мэри, отдай его им, — подумал я. — Пусть они посмотрят».

Она повернулась прочь.

— Мэри! — закричал я.

И тут же себя остановил. «Отдай им письмо!» — мысленно закричал я. Она заколебалась, потом повернула назад, в сторону нашей спальни. «Вот так, отдай ей письмо, — подумал я. — Отдай, Мэри. Сейчас».

Она стояла не двигаясь.

«Мэри, — мысленно умолял я, — ради Бога, отдай письмо маме».

Она вдруг резко повернулась в сторону своей комнаты и поспешно направилась туда, пройдя сквозь меня. Я развернулся и побежал за ней.

— Что ты делаешь? — крикнул я. — Разве не слышишь?..

Мой голос замер, когда она смяла листок и бросила в корзину для мусора.

— Мэри! — в отчаянии повторил я.

Я в смятении уставился на нее. Почему она это сделала?

Но я понял, Роберт; понять это было нетрудно. Она подумала, что подсознательно проявила собственные мысли. Она не хотела заставить Энн страдать еще больше. Это было сделано из лучших побуждений. Но от этого разбилась моя последняя надежда сообщить Энн о моем существовании.

Меня захлестнула волна парализующей печали. «Боже правый, это, должно быть, сон! — думал я, вдруг возвращаясь к прежним мыслям. — Это не может быть правдой!»

Я прищурился. У себя под ногами я увидел табличку с надписью: «Кристофер Нильсен/1927-1974». Как я сюда попал? Тебе когда-нибудь случалось очнуться в своей машине и с недоумением обнаружить, что ты заехал очень далеко и не помнишь, как это произошло? В тот момент у меня было подобное ощущение. Правда, я понятия не имел, что же там делаю.

Я пришел в себя довольно быстро. Рассудок мой кричал: «Этого не может быть в реальности!» Этот же рассудок знал, что существует способ выяснить все наверняка. Я уже однажды начинал это делать, но тогда меня что-то удержало. Сейчас меня ничто не остановит. Был лишь единственный способ узнать, сон это или реальность. Я начал спускаться под землю. Для меня это было не большим препятствием, чем двери. Я погрузился в темноту. И чтобы не сомневаться, продолжал думать. Я увидел гроб прямо под собой. «Как же я увижу в темноте?» — недоумевал я, но тут же постарался выбросить это из головы. Имело значение лишь одно: узнать. Я проскользнул в гроб.

Казалось, мой вопль ужаса многократно отражается от стенок могилы. Оцепенев, я с отвращением уставился на свое тело. Оно начало разлагаться. Мое напряженное лицо напоминало маску, застывшую в страшной гримасе. Кожа разлагалась, Роберт. Я увидел… нет, не надо. Не стоит вызывать в тебе такое же отвращение, какое испытал я.

Я закрыл глаза и, продолжая кричать, выбрался оттуда. Меня овевали холодные, влажные потоки. Открыв глаза, я осмотрелся. Опять туман, этот серый клубящийся туман, от которого не было спасения.