Куда приводят мечты

Вдруг я почувствовал, как Альберт сжимает мое плечо.

— Свет, — молвил он.

Я испытал облегчение, когда вокруг моей головы засиял свет в виде бледной короны. Я оживился от вновь обретенной уверенности, увидев свет и, более того, поняв, что Альберт по-прежнему способен возвращать мне силы.

— Хорошенько это запомни, — сказал он. — Не существует во вселенной темноты, сравнимой с темнотой низшей сферы. Ты не хочешь лишиться здесь света.

В приливе благодарности я стиснул правой рукой его плечо. В тот же миг по моей левой руке пробежала какая-то холодная тварь с множеством ног, и я отдернул руку от стены, лишь в последний момент вспомнив, что надо было сдержаться. Схватившись правой рукой за скалу, я закрыл глаза. Немного погодя я промямлил:

— Спасибо.

— Не стоит благодарности, — ответил Альберт. Продолжая спускаться, я подумал, что случилось бы, если бы я упал. Умереть я не мог. И все же это было слабым утешением. В аду смерть — наименьшая из опасностей.

Теперь вязкий воздух начал остывать, расползаясь по коже липкой влагой. «Представь себе тепло», — говорил я себе. Я силился вообразить воздух Страны вечного лета, ощутить на коже его тепло.

Это немного помогло. Но вонь становилась все сильней. Что она мне напоминала? Поначалу я не мог сообразить, спускаясь все ниже и ниже. Мы когда-нибудь доберемся до дна?

Потом все-таки вспомнил. Летний вечер. Мэри возвращается с прогулки верхом на Кит. Я почувствовал этот запах как раз перед тем, как она начала вытирать взмыленную шкуру Кит. Я до боли стиснул зубы. «Запах ада — это запах вспотевшей лошади», — подумал я. Это то самое место, которое описал Данте в своих ужасных видениях?

В тот момент до меня дошло — медленно, слишком медленно, каждая мысль теперь давалась с усилием, — что раз я в состоянии подавить темноту и холод, то могу, по логике, удалить и запах. Но как? В мозгах была полная сумятица. «Думай», — приказал я себе — и мне удалось пробудить воспоминание о свежем запахе, витавшем в Стране вечного лета. Не идеальная ассоциация, конечно, но этого было достаточно, чтобы ослабить запах и сделать более сносным мой спуск.

Собираясь рассказать Альберту о своем достижении, я стал озираться по сторонам, и меня внезапно ужаснуло то, что его нигде нет.

Я громко позвал его по имени.

Ответа не последовало.

— Альберт! Тишина.

— Альберт!

— Я здесь, — наконец послышался его голос.

Пристально вглядевшись в темноту, я смог разглядеть слабое свечение, движущееся в мою сторону.

— Что случилось? — спросил я.

— Ты ослабил свое внимание, — объяснил он. — И со мной, когда я смотрел вниз, произошло то же самое.

У меня дух захватило, когда я глянул вниз. Все, что я увидел, — это полнейшая, безграничная темнота. Как он мог там что-то разглядеть?

Потом я стал прислушиваться, затаив дыхание.

Из темной бездны доносились едва слышные звуки — вопли и крики агонии, безумный, хриплый смех, жалобные причитания. Я пытался сдержать дрожь, но не хватало сил. Как же я смогу туда спуститься? Закрыв глаза, я взмолился: «Господи, пожалуйста, помоги мне вынести это».

Что бы ни находилось подо мной, на дне ада.

ПРЕИСПОДНИЕ ВНУТРИ АДА

А теперь я задаюсь вопросом, не назвал ли английский дом умалишенных Бедламом человек, обладавший от рождения экстрасенсорными способностями и совершивший в состоянии сверхчувствительности путешествие в это место.

«Моровое поветрие». Эти слова пришли мне на ум, когда мы достигли дна кратера.

В воздухе звучали самые ужасные звуки, которые только может издать человек.

Вопли и завывания. Выкрикиваемые проклятия. Все разновидности безумного смеха. Рычание и шипение. Звериный рык. Невообразимые стоны агонии. Пронзительные крики боли. Дикий рев и жалобные стенания. Визг, мычание, завывания, шумные протесты и ропот. Нестройная разноголосица бесчисленных душ, агонизирующих в муках умопомешательства.

Ко мне низко наклонился Альберт и прокричал мне в ухо:

— Держись за меня!

Повторять ему не пришлось. Я вцепился в его руку, как дитя, запуганное всякими возможными и невозможными ужасами, и мы пошли по дну кратера, пробираясь между распростертыми повсюду фигурами. Некоторые из них судорожно двигались, другие конвульсивно подергивались, третьи ползали, буквально как змеи, а иные были неподвижны, как трупы.

И все они были похожи на мертвецов.

То, что я смог различить при слабом свете, который мы излучали, вызвало леденящий ужас в моей душе.