Записки фотомодели - стразы вместо слез

Какое-то время сидящие за столом мужчины шутят и разговаривают о вещах, о которых я не имею ни малейшего представления. Они перебрасываются словами и фразами, почти не обращая внимания на нас. Виктория неторопливо потягивает белое вино из узкого бокала. Брюнетка и блондинка пытаются вставлять какие-то фразы, томно рассматривают свои ногти и улыбаются, как актрисы, в тех местах пьесы, где стоит ремарка «Выразительно смеется». Я тоже время от времени улыбаюсь, ковыряя салат и вслушиваясь в разговоры больших мужчин.

Они называют имена и фамилии, которых я не знаю. Иногда в их репликах звучат имена, которые я уже слышала где-то среди тех людей, с которыми знакомит меня Виктория: Прохоров, Листерман, Дерипаска… Они обсуждают свои планы и говорят о местах, в которых я не была. Я понимаю, что просто не о чем говорить. Но, собственно, меня ни о чем и не спрашивают. Даже официант пользуется у них боґльшим вниманием, чем моя скромная персона.

Я наблюдаю, как едят большие мужчины. Евгений, самый молодой, невысокий, с сильной шеей и колючими глазами, заказывает себе рыбу и с аппетитом, быстро разделывает ее, как опытный патологоанатом своего безмолвного клиента. Игорь, худой и высокий, ест нехотя, как будто через силу, запивая пищу негазированной минеральной водой. Дима, плотный, среднего возраста, подвижный, заказавший больше всех, жадно хватает куски, почти не жует. Интересно, что бы сказала о них моя мама – доморощенный Зигмунд Фрейд? От этой мысли мне снова становится смешно, и это не укрывается от внимательных глаз Александра.

– Лиза наконец-то улыбается, – игриво произносит он. – Расскажите нам, Лиза, что вас рассмешило? – Он чуть склоняется над столом, и я вижу озорные искорки, пляшущие в его темных глазах.

– Я кое-что вспомнила… – смущенно произношу я. И добавляю: – Но это не относится к нашему ужину. Просто смешное наблюдение.

– Это что-то неприличное? – присоединяется к разговору Женя. – Настолько неприличное, что нельзя рассказать об этом своим друзьям?

Я стараюсь уйти от опасной темы.

– Нет, я просто вспомнила о том, как в детстве родители говорили мне, что если случайно проглотишь жевательную резинку, то кишки слипнутся и ты умрешь… вот…

Мое заявление вызывает приступ хохота у мужчин и натянутые ухмылки у женщин. Я хлопаю глазами и по-идиотски улыбаюсь, понимая, что, наверно, моя роль девочки-для-украшения-компании безнадежно провалена. Но Александр милосердно протягивает мне руку помощи:

– А я слышал, что у вас очень интересная семья… Что вы знаете о своей фамилии, Лиза?

Я начинаю рассказывать то, что слышала от отца: как мой предок султан Ахмад-шах вступил на престол в 1909 году в возрасте двенадцати лет, после того как был свергнут его отец…

К этому моменту за нашим столом все уже разговаривают друг с другом, не обращая на меня внимания. Только Александр, с лукавой улыбкой Чеширского кота, наклонившись над столом и подперев подбородок рукой, слушает мои обрывочные воспоминания об истории семьи.

На его тарелке остывает сочащийся кровью стейк средней прожарки в окружении овощей гриль, художественно выложенных в форме сердца.

Вскоре я уже сама перестаю слышать, что говорю, возможно, я несу полную чушь, я чувствую себя так, как будто выпила большой бокал крепкого пьянящего вина, от которого тело тонет в теплых волнах и реальность с каждой минутой теряет четкие очертания. Все, что я вижу, это внимательные темные глаза, одновременно строгие и нежные, насмешливые и серьезные. Эти глаза ласкают меня. И каким-то еще не поддавшимся этому гипнозу островком своего мозга я понимаю, что снова попалась… Маленькая девочка влюбилась в этого большого и сильного человека, сидящего напротив и слушающего ее детские бредни…

Когда я наконец замолкаю, Александр закуривает сигарету и спокойно, увлеченно начинает открывать передо мной те страницы истории моей семьи, о которых я ничего не знаю… Он рассказывает легенды о том, как воинственное племя каджаров появилось в Персии, как первый шах разделил каджаров на три части и поселил в разных районах государства… Он рассказывает о войнах и междоусобицах, кровавых переворотах и тайных заговорах. Имена, названия городов и стран, даты – все это переплетается в его рассказе, как диковинная арабеска или тончайшая, но прочная рыбацкая сеть, попав в которую уже нельзя освободиться.

Наверно, я уже давно сижу с открытым ртом или с широко раскрытыми от восторга и удивления глазами, потому что, докурив очередную сигарету, Александр раскрывает секрет своей осведомленности: