Записки фотомодели - стразы вместо слез

Планету Марка населяют люди, которые, кажется, взяты из сценариев артхаусных фильмов. Они курят и громко ругаются матом. Они могут молчать часами. Они одеты в барахло, взятое напрокат в театральной костюмерной. Для них не существует ни часов, ни времени суток. Уголовники; свихнувшиеся миллионеры; попы-расстриги; сумасшедшие гении; солдаты с «чеченским синдромом»; алкоголики-режиссеры; уличные певцы; мутные личности с одинаковыми лицами, одетые в строгие серые костюмы; поэты; скинхеды; драгдилеры; коротко стриженные парни с жестокими подбородками; манерные педерасты с депутатскими значками на лацканах итальянских костюмов; угрюмые небритые мужчины с печальными глазами и ворохом пронзительных жизненных историй; тонкие призрачные девушки в джинсах и кедах, смотрящие на мир сквозь холодный скандинавский голубой лед; молодые люди из картин Педро Альмодовара; огромные, раздутые, как водяные пузыри, существа с бритыми головами, приезжающие на больших черных джипах; подростки с глазами стариков и старухи в изящных шляпках с вуалетками.

…В солнечный осенний день Марк тащит меня на улицу. Он покупает шоколадку и ведет меня на старое монастырское кладбище. Гуляя среди могил, Марк скармливает мне шоколадку и сам с удовольствием растапливает во рту маслянистые черные пластинки. Марк останавливается возле старинных мраморных надгробий и саркофагов и с улыбкой читает эпитафии.

• Тому, кто здесь лежит под травкой вешней,
• Прости, Господь, злой помысел и грех!
• Он был больной, измученный, нездешний,
• Он ангелов любил и детский смех.

• Не смял звезды сирени белоснежной,
• Хоть и желал Владыку побороть…
• Во всех грехах он был – ребенок нежный,
• И потому – прости ему, Господь!

На вкопанных в землю желтых столбах висят таблички-указатели, которые особенно веселят Марка.

«Ряд 9, место 72. Княгиня Голицына. В ее салоне бывали Пушкин и Вяземский. Салон княгини в Петербурге с начала XIX века привлекал самые блестящие умы России. Его посещали многие французские эмигранты. Княгиня блистала на балах и была прозвана Ночной княгиней».

Марк смеется.

– Не кладбище, а бутик! Представь, что лет через сорок где-то будут лежать обладатели VIP-карточки клуба «Дягилев», а кто-то будет ходить и читать, как они блистали друг у друга на кокаиновых вечеринках и дружили с Сергеем Гулливером, Денисом Симачевым и Илиасом Меркури или Никасом Сафроновым. Ты думаешь о смерти? – неожиданно спрашивает Марк.

Мне почему-то очень неприятно думать, что меня может размазать по дороге какой-нибудь обдолбанный укурок или что мои кишки разлетятся по стенам вагона метро при взрыве чьей-то самодельной бомбы. Хотелось бы чего-то другого…

Мы молча идем по дорожкам, разбрасывая ногами опавшие желтые листья. Почерневшие мраморные ангелы и скорбные мадонны с преклоненными головами украдкой наслаждаются особой прозрачностью осеннего воздуха и холодным осенним солнцем. На границе кладбища и пустого монастырского сада Марк останавливается, берет мою ладонь и надевает на палец белое кольцо с прозрачным, похожим на застывшую слезу камнем.

– Будь моей женой. Давай хотя бы попробуем?

Я не бросаюсь ему на шею и не кричу, как героиня какого-нибудь фильма. Марк видит мои растерянно хлопающие удивленные и смущенные глаза. Он улыбается. И я просто целую его. Я думаю: Марк, я надеюсь, ты понимаешь, что все это шутка. Тебе нравится мое нежное, детское, покрытое золотистым пушком тело, ты любишь мои пухлые губки и наивные глаза маленького олененка. Но ты же не выдержишь того, что я буду постоянно просить у тебя денег на одежду, не сможешь ходить со мной в рестораны, у тебя не хватит денег и терпения потакать моим капризам и желаниям…

Мы идем молча, улыбаясь и время от времени бросая друг на друга смущенные взгляды, как будто играем в какую-то детскую игру.

На планете Марка все время идет война, с кем-то или с чем-то, неважно. Война за деньги. Война с самим собой. Война с теми, кто, по мнению Марка, разворовал страну. Война с безвкусицей. Война за тишину. Война за любовь.

Съемная квартира Марка находится на втором этаже серого кирпичного дома с тремя темными подъездами без лифта. Желтые окна квартир по вечерам светятся тусклым светом, вызывающим приступ тоски и тошноты. А на первом этаже прямо под окнами квартиры, в которой обитаем мы с Марком, находится продуктовый магазин, куда с утра до ночи весь район ходит покупать мороженые пельмени и дешевое бухло. Каждый раз, когда очередной перекошенный от этанола мужик или оплывшая баба в надетом поверх цветастого потного халата пальто заходит в быдловской супермаркет, здоровенная железная дверь на пружине с грохотом ударяет по железному косяку. Мы с Марком знаем о каждом входящем в магазин и можем сосчитать, сколько десятков человек ежедневно бывает там.