56  

Ангелы! Улыбаясь своим мыслям, я тихонечко возвращаюсь к своей вспоротой оболочке, жалко и безжизненно висящей на вешалке, и уезжаю, чтобы продолжить сегодняшний забег.

Глава пятнадцатая

– Покажи мне любовь! – кричит режиссер. – Дай мне ощущение переполняющего тебя счастья! Дай мне сияние в глазах!

На съемочной площадке установлена декорация из стоящей у стены широкой кровати с кованым черным изголовьем. Над кроватью висит голова оленя с блестящими черными глазами. Кажется, меня будут снимать для того, чтобы вмонтировать в клип какой-то модной группы. Впрочем, это неважно… Со временем к тому, что будет происходить с тобой на съемочной площадке или в фотостудии, начинаешь относиться с меньшим интересом, чем к походу в туалет. Просто приходишь и снимаешь штаны. И ждешь, что тебе скажут.

На этот раз на мне маленькие шелковые трусики в темную полоску, корсет и смешная шапочка с черной вуалеткой. Лежа на скользящем лиловом белье, я выгибаю спину в воображаемом акте любви, совершаемом с невидимым партнером. Мое тело извивается в лиловых волнах простыней и покрывал, как фантастический живой гидрант, прокачивающий сотни тысяч баррелей любви, которая стремится наружу и вот-вот разорвет меня изнутри.

Чтобы создать определенное настроение у меня и у всей съемочной группы, в павильоне включена музыка, и до меня доносятся слова, которые выплевывает невидимый исполнитель:

  • Люди – такими – чужими – сталииии…
  • …налили – сердце – стальюююю…

– Сядь на кровати! – орет режиссер. – Раздвинь ноги! Шире! Шире!

Движущаяся камера, как конечность огромного инопланетного монстра, приближается ко мне, чтобы взять крупный план. На площадке я становлюсь механизмом, который подчиняется чужим командам. Киборг с мягкой бархатистой кожей, предназначенный для того, чтобы создавать иллюзии любви, нежности, успеха, счастья, страха… Всего, что заставляет людей отдавать свои деньги за новый CD, красивое платье, плитку шоколада или бриллиантовое колье.

Голые ноги скользят на лиловом шелке в томительном напряженном танце. Перекатываясь на спину, я вижу застывшие над кроватью черные глаза мертвого оленя, который испуганно наблюдает за происходящим в этом причудливом мире, где по чьей-то прихоти оказалась его голова.

Моя голова тоже далеко отсюда…

Накануне я была на вечеринке по случаю чьего-то дня рождения или чьей-то смерти: в мире диснейленда они мало чем отличаются. Это просто способ борьбы со скукой и ожирением, наравне с фитнесом и шопингом. Одни и те же лица, всеми силами пытающиеся доказать себе и окружающим, что они свои на этом празднике жизни. Если бы моя мама была моложе, ей бы все это очень понравилось.

Обмен поцелуями. Обмен взглядами. Обмен дежурными фразами. Обмен шутками. Обмен завистью, ненавистью и лучезарными улыбками. Пользуясь сведениями, полученными от Виктории, и своим личным опытом, могу сказать, что по ширине и яркости улыбки здесь можно почти безошибочно определить, как у кого идут дела. Чем шире и статичней оскал, тем хуже дела у его обладателя… Самые развитые мышцы лица и самый громкий смех у брошенных содержанок, чей возраст подошел к критическому, и у средней руки государственных чиновников, находящихся под подпиской о невыезде.

Виктория сегодня просто ослепляет всех своей улыбкой, которая блестит, как решетка «мерседеса».

– Какие планы на выходные? – спрашивает Виктория, потягивая коктейль.

– Не знаю… Саша уезжает по делам… Наверно, буду просто спать и ходить по дому в одном носке, – улыбаюсь я. – Ужасно устала: пять съемок за две недели и еще больше кастингов…

– А полетели в Канны! – предлагает Виктория. – У меня друзья собираются. Да ты их знаешь, как-то раз с Сашей ужинали… Может быть, помнишь, толстый Миша, владелец казино, и Леня-киношник. Отдохнем, на солнце погреемся, – продолжает соблазнять Виктория.

– А что там будет? – вяло интересуюсь я.

– Ну вообще-то там фестиваль, – ослепляет улыбкой-вспышкой Виктория. – Все там будут. Так что присоединяйся…

Подогнув коленки на диване, я грустно улыбаюсь ей в ответ, выражая сожаление, что не смогу поехать.

– Нет, наверно, вряд ли получится. Ну правда, устала, совсем сил нет…

На этом разговор о поездке заканчивается. И наше общение переключается в обычный режим: мы хаотично перебрасываемся словами, сплетнями и шутками. Я называю это застольным бильярдом, когда каждый пытается попасть в лузу и не очень расстраивается, если его слово, отскочив от всех бортов, откатывается в дальний угол.

  56  
×
×