Почтамт

Потом, однажды вечером Бетти, любовь моя, все и выложила после первого стакана:

– Хэнк, это невыносимо!

– Что невыносимо, крошка?

– Ситуация.

– Какая ситуация, крошка?

– Я пашу, а ты валяешься. Все соседи думают, что я тебя содержу.

– Черт, а когда я работал, а ты валялась?

– Это по-другому. Ты – мужик, а я – женщина.

– О, а я и не знал. Я думал, что вы, суки, всегда орете за свои равные права.

– Я знаю, что происходит с этой пампушкой на задворках, разгуливает перед тобой, сиськи нараспашку…

– У нее сиськи нараспашку?

– Да, СИСЬКИ! Ее здоровенное белое вымя!

– Хммм… Действительно большие.

– Вот видишь! Заметил-таки!

– Ну и какого черта?

– У меня тут подруги есть. Они видят, что происходит!

– Это не подруги. Это сплетницы поганые.

– А та блядина спереди, что танцоркой выступает?

– Она что – блядина?

– Да она на что угодно вскочит, лишь бы хуй торчал.

– Ты сошла с ума.

– Я просто не хочу, чтобы все эти люди считали, что я тебя содержу. Все соседи…

– К черту соседей! Какая нам разница, что они думают? Мы же сами не думали раньше. А кроме этого, я плачу за квартиру. Я покупаю еду! Я выигрываю на скачках. Твои деньги – это твои деньги. Раньше тебе так никогда не фартило.

– Нет, Хэнк, все кончено. Я так больше не могу!

Я встал и подошел к ней.

– Ладно, ну, хватит, крошка, ты просто сегодня немного расстроена.

Я попытался ее облапать. Она меня оттолкнула.

– Ладно, черт возьми! – сказал я.

Я вернулся к своему креслу, допил, налил еще.

– Все кончено, – сказала она, – ни единой ночи с тобой больше не сплю.

– Хорошо. Оставь себе свою пизду. Не такая уж она и замечательная.

– Дом себе возьмешь или съедешь? – спросила она.

– Бери себе.

– А собаку?

– И собаку бери, – ответил я.

– Она будет по тебе скучать.

– Я рад, что хоть кто-то будет по мне скучать.

Я встал, вышел к машине и снял первую же квартиру, где висела табличка.

Переехал я в тот же вечер.

Я только что потерял трех баб и собаку.

2

Не успел я опомниться, как у меня на коленях сидела молоденькая девчонка из Техаса. Не буду вдаваться в подробности, как мы с ней познакомились. Короче, она возникла. Ей было 23, мне – 36.

У нее были длинные светлые волосы и хорошее плотное мясо. Я еще не знал в то время, что денег у нее тоже было много. Она не пила – пил я. Сначала мы много смеялись. И вместе ездили на скачки. Она была красоткой, и каждый раз, когда я возвращался на место, какой-нибудь обсос придвигался к ней поближе. Их там водились десятки. Они все подползали и подползали. А Джойс просто сидела. Мне приходилось иметь с ними всеми дело двумя способами. Либо брать Джойс и отваливать, либо говорить парню:

– Слушай, приятель, эта уже занята. Хиляй отсюда.

Но сражаться с волками и лошадьми одновременно – это слишком. Я продолжал проигрывать. Профессионал ходит на бега один. Я это знал. Но думал, что, может быть, я – исключение. И пришел к выводу, что вовсе я никакое не исключение.

Деньги терять получалось так же быстро, как и у любого другого.

Затем Джойс потребовала, чтобы мы поженились.

Какого черта? – подумал я, все равно я спекся.

Я отвез ее в Вегас жениться подешевле, затем сразу же привез обратно.

Продал машину за десять долларов и не успел очухаться, как мы оказались в техасском автобусе, а когда приземлились, в кармане у меня оставалось семьдесят пять центов. То был очень маленький городок, все население, я полагаю, под 2000.

Экспертами этот городок был признан, как писали в одном большом журнале, последним городом в США, на который враги захотят сбросить атомную бомбу.

Понятно, почему.

А все это время, сам того не ведая, я пробирался назад к почтамту. Мать его.

У Джойс в городе был маленький домик, где мы валялись, еблись и жрали.

Кормила она меня до отвала, я от нее растолстел и ослаб одновременно. Ей все было мало. Джойс, жена моя, была нимфой.

Я ходил гулять по городку, в одиночестве, чтоб от нее сбежать, со следами зубов по всей груди, шее и плечам – и кое-где еще, что беспокоило меня больше и было довольно болезненно. Она пожирала меня живьем.

Я хромал по городу, а они на меня лыбились, зная и про Джойс, и про ее сексуальные позывы, а также про то, что у ее отца и деда денег, земли, озер, охотничьих угодий было больше, чем у них всех вместе взятых. Они жалели и ненавидели меня одновременно.