Бумажная луна

Раздраженный тем, что жена его явно не понимает, Питер поставил чашку на стол.

— Ты хочешь, чтобы я стал каким-то бедным лавочником, у которого жена должна работать, чтобы платить по счетам? Нет уж, спасибо! Я сказал тебе, что позабочусь о тебе и Бетси, значит, я это сделаю! Мы вернемся в Огайо, и тебе не придется работать. Ты будешь заниматься только домом. У тебя будут такие же платья, как у Джорджи. Бетси пойдет в хорошую школу и станет учиться рисованию в художественных классах.

— Я люблю работать! — Глаза Дженис сверкали от гнева. — И я не хочу возвращаться в Огайо! Ты тоже не хочешь, только не признаешься в этом. Не глупи, Питер! Мы прекрасно сможем прожить и здесь.

Он поставил чашку на стол — на этот раз с громким стуком — и вперился в Дженис таким же сверкающим взглядом:

— О да, конечно, сможем! Ты будешь работать как вол и одеваться, как жена старьевщика, а Бетси будет вытирать пыль и драить полы. Я не это имел в виду, когда обещал позаботиться о вас. Я дал слово, и я сдержу его! Мы едем в Огайо!

Дженис стянула с себя фартук и швырнула ему в ноги. Питер встал, и она бесстрашно смотрела на него снизу вверх.

— Если хочешь, можешь ехать в Огайо сам! А я не желаю возвращаться туда, где люди будут тыкать в меня пальцами и смеяться. Моя сестра работает в твоем проклятом магазине, Питер! И ее муж тоже. Как ты думаешь, как они будут себя чувствовать, если я приглашу их в гости? Они что, придут к нам в дешевой одежде из хлопка и целлулоидных воротничках, а мы встретим их в богатых нарядах из их дорогого магазина? И представим их твоим друзьям и родственникам, разодетым в шелка и кружева, да? И как я после этого буду себя чувствовать? И как посмотрят их друзья на то, что они водят дружбу с женой босса? Любое заслуженное ими повышение будет расцениваться как устроенное по знакомству, как бы хорошо они ни работали. Нет, Питер, мне никогда не нравилось в Огайо. Я хочу, чтобы люди ценили меня за мой труд, а не за мои связи.

— Да мне плевать, черт возьми, что подумают люди! — Взбешенный Питер схватил Дженис за руки. — На то, чтобы обеспечить тебе достойное существование, здесь мне потребуются годы труда. А что будет, если появятся дети и ты не сможешь работать? Если они заболеют, как мы будем платить врачам? Нет, я не позволю тебе вернуться к прежней нищете!

— Ах так? Значит, ты все решил за меня? А на мое мнение тебе наплевать? Значит, вот каким мужем ты хочешь быть? Будешь слушать только себя одного, делать так, как хочешь ты сам? А мне, значит, надо молча печь тебе хлеб, одевать твоих детей и раздвигать ноги, когда тебе этого хочется?

Уязвленный такой грубостью, Питер отпустил ее. Они чуть ли не кричали друг на друга. Он еще никогда в жизни ни на кого не кричал, но сейчас ему хотелось вопить, трясти Дженис за плечи, только чтобы она поняла.

— Я не позволю тебе голодать здесь, в дикой глуши. И это мое последнее слово! — резко заявил он, не представляя, как еще можно ее убедить.

Повисшую между ними напряженную тишину вдруг разорвал далекий крик, который перешел в вопль ужаса:

— Дженис!..

Оба метнулись к двери. Дженис первая выбежала во двор и успела заметить, как за поворотом горной тропы мелькнули двое всадников. Они увозили с собой плачущую Бетси.

— Стивен! — гневно вскричала она и, подобрав юбки, бросилась за ними.

Глава 33

— Бетси! — Надрывные крики Дженис уносились ветром в горы и раскатывались там гулким эхом.

Первые редкие снежинки сыпались из темных хмурых туч и беспокойно вились у нее над головой.

Питер забросил седло на своего коня и быстро затянул под ним подпруги. Сообразив, что ей не угнаться за скачущими под гору лошадьми, Дженис побежала в дом, схватила тяжелую куртку Питера на подкладке из овечьей шерсти, револьверы и винтовку, оставленную Таунсендом возле седельных сумок. Когда она вернулась, Питер уже запрыгивал в седло.

Он набросил куртку, нагнулся, чтобы поцеловать ее, и принял оружие.

— Я догоню их! Отсюда вниз есть только одна тропа.

У него едва хватало сил держаться в седле, а он собирался гнаться по горной дороге за двумя отчаянными бандитами. Дженис пожалела, что не умеет скакать верхом, а то бы она сама помчалась в погоню. Но у нее хватило здравого смысла не затевать напрасные споры. Конечно, ехать должен Питер!

Она смотрела ему вслед, и сердце ее надрывалось от безмолвного ужаса. Ей хотелось вопить, голосить изо всех сил, своим криком сотрясать горы и раскручивать тучи. Ну почему Бог так мучает ее? Почему она так беспомощна?