Там

"Изыди, пес!" – не сказал, а излучил Защитник. "Иль ты не знаешь, кто это?"

Взвыв от досады, шайтан попятился и исчез. Ангел же (все-таки это был ангел) обхватил Мусу светоносным крылом и вмиг вознес из черноты в серый сумрак потом в белый сумрак, потом в оранжевый, и так сквозь все Семь Небес, к Подножию Трона Всевышнего.

Подножие уходило вверх ослепительно сияющей золотой башней, вершина которой находилась столь высоко, что разглядеть ее было невозможно, как ни задирай голову.

"Не бойся, – прошелестел ангел. – Пускай другие боятся, а тебе незачем".

Воздух закачался могучими волнами.

"Это Израил, он примет твою душу и скажет свое слово".

С края неба, плавно взмахивая своими четырьмя тысячами крыльев, летел Архангел Смерти, похожий на огромный старинный парусник, который Муса видел когда-то на картинке. Пялиться на Израила он не решился, пал ниц и зажмурился.

Израилу поручено окончательно разлучать дух с телом. Из плоти грешника он выдирает душу с мясом и костями, ибо она слишком погрязла в земном, намертво вросла в шкуру.

Но Муса никакой боли не ощутил, лишь легкое журчание в груди. Душа вытекла из него, как вода из кувшина.

Голос, наполнивший своим рокотом всю вселенную, изрек: "Доставь эту душу в могилу, ибо ей пред shy;стоит выдержать допрос ангелов моих, Мункара и Накира".

И подхватил Посланец Мусу, который теперь стал легче воздуха, и понес обратно, сквозь все Семь Небес, в мрак и холод. По пути ласково нашептывал: "Так положено, но тебе страшиться нечего".

В верхних слоях Неба им встречались другие ангелы, такие же прекрасные и лучезарные, и каждый восклицал: "Как прекрасна эта душа! Чья она?" "Это душа шахида", – отвечал им Посланец.

Тут Муса совсем перестал бояться. Слово "могила" не нужно понимать буквально. Это временное пристанище, где умерший пребывает до Судного Дня. У плохого человека, даже если он похоронен в роскошном мавзолее, могила тесная и давящая, душе в ней маетно и жутко. Праведник же, пускай его тело и вовсе не предано земле, а разорвано на кусочки и развеяно по ветру, страдать и мучиться не будет. Его могила подобна салону первого класса в аэропорту. Муса заглянул туда по ошибке, был немедленно выставлен за дверь, но успел разглядеть мягкие кожаные диваны, столы с напитками, бесплатные закуски.

Допрос, который ангелы Накир и Мункар учиняют всякой душе, Пророк назвал "худшим мигом человеческого бытия". Тут-то и решится, насколько тяжким будет для каждого могильное пребывание.

Но когда спуск с небес закончился и перед Мусой разверзлась сырая, размокшая от дождя земля, он лег на самое дно могилы бестрепетно. Приходите, спрашивайте. Он знает, как отвечать.

И возникли наверху, в сером прямоугольнике, две переливающиеся металлом тени. И два таких же металлических голоса хором спросили:

"Кто Господь твой?"

Неведомая сила подтолкнула Мусу, заставив сесть и задрать голову.

– Мой Господь Аллах! – твердо провозгласил он.

"Какова твоя вера?"

– Вера моя Ислам!

"Кем почитаешь ты человека, взращенного средь вас?"

– Верным служителем Господним.

"А кто поведал тебе о нем?"

– Книга Аллахова.

Вечная благодарность учителям, намертво вколотившим в голову Мусе, как себя вести и что отвечать в этот страшный час. Не сбился он, не запнулся, не дрогнул голосом.

И повеяло откуда-то мускусным ароматом, и раздался в вышине Глас Чудесный:

"Укажите Моему рабу путь к Двери!"

Протянулись в сырую могилу серебряные нити, по которым Муса выбрался наружу.

Оказалось, что могила вырыта посреди глиняной, растрескавшейся от зноя пустыни. Вопрошатели исчезли. Небо было серым, а солнце, хоть и скрытое за облаками, пригибало Мусу к земле своим удушливым жаром.

И увидел Муса вдали желтую стену, тянувшуюся от края и до края. Она была неприступна и глуха, укреплена могучими круглыми башнями. Виднелись и ворота. Несомненно, то были одни из восьми врат рая, про которые, согласно свидетельству аль-Бухари (да осенит его милость Аллаха), Пророк сказал, что расстояние меж их столбами равно расстоянию от Мекки до Басры. То ли два эти города находились друг от друга совсем близко, то ли на том, то есть для Мусы уже на этом свете все пропорции выглядели по-иному, но ворота показались Мусе не такими уж громадными. Это бы еще ладно. Хуже другое. Они были затворены.

Где же Дверь, о которой рек Глас?

2.8

Картина восьмая