Жить дальше

Она заснула только в три утра и чувствовала себя совершенно разбитой, когда проснулась в семь, чтобы разбудить Энди и сделать завтрак. Когда был готов завтрак, Брэд уже был одет, но уехал в город, не притронувшись к еде. Он объяснил это тем, что ему предстоял деловой завтрак с партнером. Пейдж не стала задавать ему лишних вопросов — главное, чтобы он ночевал дома и ей ничего бы не пришлось объяснять своей матери. Кто знает, может быть, ей и не придется объясняться с ними на этот счет.

Высадив Энди у школы, она вернулась домой за матерью и Алексис. Пока они собирались, она написала кое-какие письма, сделала несколько деловых звонков, но к одиннадцати они так и не были готовы. Алексис с бигуди на голове занималась своей неизменной зарядкой. Слава богу, она уже приняла душ и наложила косметику, но все равно раньше чем через час не будет готова, ответила она на вопрос Пейдж.

— Мама, — заволновалась Пейдж, — я не могу больше ждать — должна ехать к Алли!

— Разумеется. Но сначала нам всем нужно поесть. Может быть, ты что-нибудь приготовишь?

Это была обычная ловушка, они будут держать ее, пока не станет слишком поздно. Но ведь они приехали сюда, чтобы навестить Алисой, а не для того, чтобы убить время и доводить Пейдж до белого каления. Она отлично знала их повадки, но больше не собиралась мириться с этим.

— Если вы проголодаетесь, мы в госпитале можем сходить в кафетерий.

— Ты же знаешь, это вредно для желудка Алексис, дорогая. В больнице чудовищно кормят.

— Ничем не могу помочь. — Она беспомощно взглянула на часы: было пять минут двенадцатого, она потеряла полдня, а в полчетвертого кончаются уроки у Энди. Может быть, вы здесь пока перекусите, а потом возьмете такси и приедете в госпиталь попозже?

— Ни в коем случае, мы поедем только с тобой. Имей терпение, мы скоро будем готовы. — Обе женщины скрылись в комнате Алисон и вернулись оттуда только в полпервого.

Алексис, в белом платье от Шанель, выглядела изумительно. На ней были черные кожаные туфли и такая же сумочка, а на голове — прелестная соломенная шляпка, смотревшаяся очень мило, хотя и довольно неуместно.

Мать надела красный шелковый костюм. Они оделись так, будто отправлялись на какой-нибудь официальный прием, а не в калифорнийский госпиталь.

— Вы прекрасно выглядите, — подчеркнуто восторженно сказала Пейдж, когда они сели в машину. Сама она была в тех же джинсах и босоножках, из которых не вылезала уже две недели. Джинсы она снимала, только чтобы постирать, и носила старые свитера — это было удобно и тепло и к тому же отлично подходило для госпиталя. Собственный вид в эти дни нисколько не волновал Пейдж. Ее развеселило, но не удивило то, как расфуфырились мать и сестра.

Всю дорогу мать хвалила теплую погоду в Калифорнии и расспрашивала ее, где они с Брэдом собираются отдыхать в этом году. Она надеялась, что они смогут посетить Восточное побережье — было бы совсем хорошо, если бы они арендовали небольшой особняк на Лонг-Айленде. Никакие события, которые могли бы помешать этим планам, Марибел не принимала в расчет.

Они припарковались на стоянке госпиталя, и Пейдж провела их внутрь, в душе еще раз сожалея, что разрешила им приехать. Они выглядели здесь так нелепо и неуместно. Хотя это были бабушка и тетя Алисон, Пейдж продолжала считать, что Алли принадлежит только ей и Брэду и никому больше. Может быть, она была несправедлива к своим родственникам, но эти люди просто не заслужили того, чтобы навещать ее девочку.

Они поздоровались с медсестрами в палате интенсивной терапии, и Пейдж провела их к кровати Алли. Марибел побледнела и вскрикнула, когда увидела Алисон.

Пейдж предложила ей сесть, но та только помотала головой. Пейдж в какую-то минуту пожалела ее и положила руку на плечо. Алексис даже не решилась приблизиться к кровати — она остановилась на полпути от двери и пыталась разглядеть Алисон оттуда.

Обе пробыли здесь десять минут, и за все это время никто не произнес ни слова, мать только жалобно посматривала на Алексис. Та смертельно побледнела, что было заметно даже под слоем пудры.

— Мне кажется, Алексис не стоит находиться здесь, — прошептала мать. «И Алли тоже», — хотелось прошептать Пейдж ей в ответ, но она только кивнула. Почему они заботятся всегда только о себе, почему не хотят видеть реальной жизни? Всего лишь на миг мать увидела настоящую Алли, почувствовала ее боль — и тут же отвернулась и нашла спасение в Алексис. И так всегда — она никогда не хотела понимать проблем Пейдж, главной для нее была Алексис. Но Алексис как личности давно не существовало — это была кукла, совершенная кукла Барби в дорогих шмотках и с безупречным макияжем.