Книжный вор

— Снимите с меня этого козла! — Он произнес это три раза, не переводя дух. Он смотрел не отрываясь в немигающие глаза Райнхольда Цукера.

* * * УЩЕРБ, ЭССЕН * * *

Шестеро обожглись сигаретами.

Две сломанные руки.

Несколько сломанных пальцев.

Сломанная нога Ганса Хубермана.

Сломанная шея Райнхольда Цукера, хрустнувшая почти на стыке с черепом под ушами.

Они выволакивали друг друга, пока в кузове не остался только мертвец.

Водитель, Хельмут Брохман, сидел на земле и чесал в голове.

— Шина, — объяснял он, — взяла и лопнула.

Некоторые сидели рядом и в один голос повторяли, что он не виноват. Другие ходили вокруг, курили и спрашивали друг друга, достаточно ли тяжелы травмы, чтобы их освободили от службы. Еще одна небольшая группа собралась у заднего борта грузовика и разглядывала труп.

Неподалеку под деревом в ноге Ганса Хубермана раскрывалась тонкая полоска острой боли.

— Это должен был быть я, — сказал он.

— Что? — крикнул сержант от грузовика.

— Он сидел на моем месте.

Хельмут Брохман пришел в себя и заполз обратно в кабину. Лежа, попробовал завести мотор, но двигатель так и не ожил. Послали за другим грузовиком и санитарной машиной. Санитарная машина не пришла.

— Понятно, что это значит, да? — спросил Борис Шиппер. Им было понятно.

Когда они продолжили путь в лагерь, каждый старался не смотреть на открытый, будто в ухмылке, рот Райнхольда Цукера.

— Говорил вам перевернуть его вниз лицом, — напомнил кто-то.

Время от времени кто-нибудь забывался и ставил на тело ногу. Когда приехали, все старались увильнуть от выгрузки трупа. А после выгрузки Ганс Хуберман сделал несколько коротких шагов, и тут его нога взорвалась болью и он рухнул на землю.

Через час Ганса осмотрел врач и сказал ему, что нога несомненно сломана. Случившийся поблизости сержант полуусмехнулся.

— Ну, Хуберман, похоже, ты навоевался, а? — Он потряс круглым лицом, полыхал сигареткой и развернул список того, что будет дальше. — Ты отлежишься. Меня спросят, что с тобой делать. Я скажу, что ты отлично работал. — Сержант выпустил еще немного дыма. — И пожалуй, скажу, что ты больше не годишься для службы в ЛСЕ и тебя надо оправить в Мюнхен писарем в контору или уборщиком, где это понадобится. Ну, как тебе?

Не в силах удержаться от смеха между гримасами боли, Ганс ответил:

— Отлично, сержант.

Борис Шиппер докурил.

— Еще бы не отлично, черт подери. Тебе повезло, что ты мне нравишься, Хуберман. Тебе повезло, что ты хороший мужик и не жмешь курево.

В соседней комнате разводили гипс.

ГОРЬКИЙ ПРИВКУС ВОПРОСОВ

Через неделю после дня рождения Лизель в середине февраля они с Розой наконец получили подробное письмо от Ганса Хубермана. От почтового ящика Лизель мчалась домой бегом и сразу бросилась с письмом к Маме. Роза велела ей прочесть письмо вслух, и обе не смогли скрыть радость, когда Лизель читала про сломанную ногу. Следующая фраза ошарашила ее настолько, что девочка прочитала ее только про себя.

— Что там? — нажала на нее Роза. — Свинюха?

Лизель подняла глаза от письма и едва не закричала.

Сержант Шиппер был верен своему слову.

— Он едет домой, Мама. Папа едет домой!

Они обнялись посреди кухни, и письмо расплющилось между их телами. Сломанная нога — определенно повод для праздника.

Когда Лизель принесла новость в соседний дом, Барбара Штайнер пришла в восторг. Она потискала девочку за плечи и крикнула детей. Собравшееся на кухне семейство Штайнеров, казалось, воспряло духом от известия, что Ганс Хуберман возвращается домой. Руди улыбался и смеялся, и Лизель видела, что он честно старается радоваться. И все же чувствовала горький привкус вопросов у него на языке.

Почему он?

Почему Ганс Хуберман, а не Алекс Штайнер?

Вот именно.

НАБОР ИНСТРУМЕНТОВ, ОКРОВАВЛЕННЫЙ И МЕДВЕДЬ

С самого призыва отца в армию в прошлом октябре гнев Руди Штайнера копился очень славно. И новости о возвращении Ганса Хубермана хватило, чтобы Руди сделал еще несколько шагов в том же направлении. Лизель он ничего не сказал. Не жаловался на несправедливость. Он решил действовать.

В самое воровское время предзакатных сумерек он шел по Химмель-штрассе с металлическим чемоданчиком в руке.