17  

И тут заслуженный мастер спорта, ветеран отечественного хоккея, знаменитый Капустин, которого другой раз не могли свалить и трое защитников, вдруг упал. Па ровном месте. Он упал, со скоростью торпеды пролетел мимо ворот и так саданулся головой в борт, что на световом табло мигнули и погасли названия команд.

Стадион взревел. А стоявшие впереди нас два посторонних гражданина повернулись и стали нехорошими глазами смотреть на кричавшего товарища. Видать, они болели за противоположную команду, и такой вариант их не устраивал.

— Ну, чо уставились? — спросил Семен. — Не узнали, да? Труха ваш Капустин. На пенсию ему пора.

После этого случая наши приободрились и повели наступление. И скоро ситуация повторилась в обратном порядке. Слава Хамкайкин перехватил пас и вырвался один на один с ихним вратарем. Болельщики затаили дыхание. А товарищ в кепке, точно рассчитав момент, крикнул:

— Зайчковский! Уходи из ворот!

И — дикая вещь! — мы глазам своим не поверили — Зайчковский вдруг сбросил рукавицы и поехал для чего-то в левый угол поля! Шайба, правда, ударилась в рукавицу и переменила направление, но ее добил набежавший защитник Буглов.

Господи!.. Что тут началось! Мы чуть не передавили друг друга от восторга.

Но два посторонних гражданина опять повернулись, и один из них сквозь зубы произнес:

— А ну, крикни еще, сволота! Крикни попробуй — и с ходу получишь!

Однако товарищ в кепочке, увлеченный сражением, не расслышал, что ли, этих слов и крикнул. И, конечно, получил. С ходу.

Больше он уже не кричал. Как его ни уговаривали. Только мотал головой и зажимал рот перчаткой. Особенно наседал на товарища Разгоняев.

— Ну, крикни «судью на мыло», — умолял он, — За судью тебя никто пальцем не тронет.

Но все было зря.

— Слушай, а мысленно ты не можешь? — спросили его.

Товарищ отнял ото рта перчатку, осторожно — чтобы не запачкать соседей — выплюнул два зуба и сказал:

— Мысленно у меня пока не получается.

В результате наша команда проиграла с крупным счетом: 2: 13.

Обозленный Семен Разгоняев хотел добавить этому несговорчивому типу, но мы его остановили.

И вот теперь я думаю: почему мы тогда сразу не заступились за товарища в кепочке? Что такое могло нас удержать? Ведь кричал-то он в нашу пользу.

Но еще больше тревожит другое: вдруг у него это дело мысленно начнет получаться, Хорошо, если он останется поклонником своей команды. А ну как его в городе чем обидят! Квартиру, например, не дадут. Или какой-нибудь горячий болельщик, вроде Семена Разгоняева, на стадионе добавит.

Что тогда будет?..

Вообразить жутко!..

ПОВЕСТЬ О ТОМ, КАК ОДИН ГЕНЕРАЛ ДВУХ МУЖИКОВ НЕ СМОГ ПРОКОРМИТЬ

Жил-был на свете генерал — из молодых, да ранний. Служил он по инженерному ведомству — и до генеральского чина дошел исключительно благодаря способностям. Шутка ли: две академии закончил, докторскую диссертацию защитил. Большой то есть образованности был человек. Но — легковесный. С идеями. Со своими подчиненными за ручку здоровался, ко всем, без исключения, обязательно на «вы» обращался. «Вы, — скажет бывало, — рядовой такой-то, позвольте вам заметить…» Это рядовому-то! — «позвольте вам заметить».

И вот из-за легкомыслия попал этот генерал в нелепую историю.

Понадобилось ему собственную генеральскую квартиру отремонтировать: потолки там побелить, зашпаклевать кой-чего, панели покрасить, обои переклеить. Поделился он этой своей заботой с адъютантом капитаном Хверапонтовым. Хверапонтов, наоборот, старый был служака, в традициях воспитанный. Он всяких генералов за свой век насмотрелся, привык мысли ихние на лету подхватывать. Достал он туг же блокнотик, очки железные на носу укрепил, черканул раз-другой карандашиком и докладывает:

— На это дело, товарищ генерал, потребуется ровно четыре человека. Разрешите, завтра я занаряжу сержанта Головко с тремя орлами — они вам за сугки квартирку обделают, как яичко.

Генерал вспыхнул аж весь, услышав такие слова.

— Что вы, Иван Прохорович! — говорит. — Я с вами не преднамеренно поделился, а по-человечески. Зачем же вы так? Ни в коем случае не делайте этого! Я не позволю! Вам мои принципы должны быть известны.

А он, правда, принципы на этот счет имел, и крепко зa них держался. Он даже собственного шофера строго по расписанию использовал: на службу уехать — со службы возвратиться. А чтобы, как иные, на рыбалку с ним в воскресенье отправиться или откомандировать его в распоряжение генеральши — боже упаси. Этот шофер, между прочим, пока у него служил, кандидатский минимум успел сдать и два иностранных языка изучил.

  17  
×
×