Дневник одного гения

далы следуют за мной буквально по

пятам.

«Дон Хуан». Тирсо де Молина

Стоит мне, как и Дон Жуану, где-нибудь появиться, как там тут же разражается скандал. Взять хотя бы мою последнюю итальянскую кампанию: не успел я высадиться в Милане, тотчас же какие-то люди совершенно ни с того ни с сего затевают против меня тяжбу по поводу выражения «ядерная мистика», утверждая, будто это они его придумали.

Одна итальянская княгиня в сопровождении целой свиты прибыла на раскошной яхте специально чтобы повидаться со мной. Меня все чаще и чаще называют мэтром, но самое гениальное, что это мое мастерство идет исключительно от ума.

Тсс… Тише! Кажется, завтра вечером тестикулам моего Фидия удастся сделать так, чтобы я превосходно писал, особенно левую руку.

19-е

Благодаря тестикулам Фидия левое бедро выходит у меня просто божественно. Я ощущаю приближение совершенства, правда, оно все еще бесконечно далеко, как и все, что приближается. Но оно все-таки приближается, а раньше и не приближалось.

Сегодня ко мне с визитом заявились молодые ученые, которые специализируются в ядерной физике. Они ушли совершенно опьяненные, пообещав прислать мне фотографию заснятого в пространстве кубического кристалла соли. Мне доставляет удовольствие думать, что соль, этот символ несгораемости, внесет наравне со мной и Хуаном де Эррерой (испанский художник из Эскуриала, автор «Бесед о кубической форме», вдохновивших Дали на «Corpus hypercubicus») свой вклад в работу над моим «Corpus hypercubicus».

20-е

Я вновь и вновь твержу себе — но, с другой стороны, если я перестану себе об этом напоминать, то не вижу, кто бы мог добровольно, ни с того ни с сего взять на себя эту миссию — так вот, я вновь повторяю, что еще с отроческих лет у меня появилась патологическая уверенность, что я могу все себе позволить по той единственной причине, что меня зовут Сальвадор Дали. С тех пор я всю жизнь продолжаю вести себя таким манером, и мне это превосходно удается.

Рассматривая свое полотно, обнаруживаю изъян на левом бедре. Этот изъян проистекает из моей неограниченной веры в способность красок сливаться друг с другом. Чтобы добиться большей точности, мне достаточно сперва как следует надавить, а потом размазывать кистью до тех пор, пока краски не сольются по краям и граница между ними совершенно не исчезнет.

21-е

Чрезвычайно важно: краска может расплываться по краям вплоть до полного исчезновения. Надо начинать с центра и добиваться постепенно ослабления цвета по краям. Если краски не проработаны и не сливаются, постепенно переходя друг в друга, они пачкают картину.

22-е

Главный секрет сегодняшнего дня — умудриться не обгонять лето, которое так и норовит прорваться сквозь мои плотно сжатые зубы. Я изо всех сил стараюсь сцепить их до такой степени, чтобы не оставлять времени практически никакой свободы действий, но при этом я сохраняю ему иллюзию, будто оно может вырываться из-под моей власти. Незаметно для себя время весь день с увлечением играет в игру, о которой был прекрасно осведомлен еще некий Гераклит, когда провозгласил: «Время — это дитя». И все, что сегодня происходит, только подкрепляет утверждение, что время немыслимо без пространства.

Мы едим мускатный виноград. Я всегда думал, что если поднести виноградинку совсем близко к уху, то послышится нечто вроде музыки. Поэтому после еды я по привычке кладу в левое ухо виноградину. Ощущение прохлады приводит меня просто в восторг, и я уже мечтаю о том, как бы использовать таинство этого восторга.

23-е

Мы едем в Барселону, куда Сергей Лифарь, господин Бон и барон де Ротшильд привезут эскизы декораций к моему балету. Надеюсь, музыка будет достаточно скверной. Либретто, написанное Ротшильдом, просто никакое. Так что у меня будет возможность творить далианские чудеса в полном одиночестве и при безоговорочной поддержке со стороны Бона и Лифаря (имеется в виду «Осень священная» на музыку Анри Согэ).

Всю дорогу я мог наслаждаться своей популярностью, которая все растет и растет.

24-е

У нас с Галой словно медовый месяц. У нас такие идиллические отношения, каких не было никогда прежде. Чувствую, как ко мне приближается мужество, которого мне все еще не хватало, чтобы окончательно превратить свою жизнь в шедевр героизма. Чтобы добиться этого, мне придется ежеминутно совершать деяния, достойные героя.

В Барселоне встречаюсь с Лифарем. Тут же не сходя с места изобретаю декорации, в которых использую воздушные насосы. Они будут накачивать теплый воздух, и на сцене словно из-под земли вырастет стол с канделябром. А на стол я положу свой настоящий французский хлеб двадцатипятиметровой длины.