— Ну… ну у меня — нормально, — заикаюсь я после неловкого секундного замешательства. — А ты как?
— Все хорошо, спасибо, — отвечает она.
— Так ты что… была там? — спрашиваю я.
— Да, — кивает она. — Рада тебя видеть.
— А ты… живешь здесь? — сглатываю я. — В Манхэттене?
— Да, — улыбается она. — Я работаю в Milbank Tweed.
— А… прекрасно. — Я оглядываюсь на Дейзи и внезапно меня охватывает злость — я вспоминаю, как мы обедали в «Quoters», в Кембридже, где Бетани (рука на перевязи, небольшой синяк под глазом) порвала со мной, и так же внезапно мне приходит на ум: моя прическа — о господи, моя прическа! — я чувствую, как дождь ее портит.
— Ну, мне надо идти.
— А ты в P&P, да? — спрашивает она. — Отлично выглядишь.
Заметив, что приближается еще одно такси, я отступаю:
— Ну, ладно…
— Давай как-нибудь пообедаем, — предлагает она.
— Отличная идея, — неуверенно отвечаю я.
Таксист заметил Дейзи и остановился.
— Я позвоню тебе, — говорит Бетани.
— Как хочешь, — отвечаю я.
Какой-то черный парень открывает дверь перед Дейзи и она грациозно садится внутрь, парень продолжает держать дверь для меня, пока я сажусь, машу рукой и киваю Бентани.
— А на чай, — просит черный, — не дадите ли на чай?
— Щас, — рявкаю я, стараясь посмотреть в зеркало заднего вида, как лежат мои волосы. — Устройся на нормальную работу, ебаный негритос, будет тебе на чай..
Я захлопываю дверь и говорю водителю, чтобы он отвез нас в верхний Вест Сайд.
— А правда, интересно, как это в сегодняшнем кино они, с одной стороны, были шпионами, а с другой стороны — нет? — говорит Дейзи.
— А ее можешь высадить в Гарлеме, — говорю я шоферу.
Я стою у себя в ванной, обнаженный по пояс, смотрюсь в зеркало Orobwener и раздумываю, не стоит ли мне принять ли душ и помыть голову, так как из-за дождя мои волосы выглядят херово. Пока что я наношу на них мусс и расчесываюсь гребешком. Дейзи сидит возле футона в кресле Louis Montoni из меди и хрома и ест ложечкой мороженое Haagen-Dazs с макадамией. На ней только кружевной лифчик и пояс для чулок из Bloomingdale's.
— Знаешь, — говорит она, — сегодня на вечеринке мой бывший парень, Фиддлер, никак не мог понять, зачем мне сдался яппи.
Я не слушаю ее, но, все еще рассматривая свои волосы, выдавливаю:
— Правда?
— Он сказал, — смеется она, — что от тебя у него дурные вибрации.
Я вздыхаю, потом напрягаю бицепс:
— Это… печально.
Она пожимает плечами и бесцеремонно заявляет:
— Он плотно сидел на кокаине. Бил меня иногда…
Я начинаю слушать, но она говорит:
— …но никогда по лицу не бил.
Я вхожу в спальню и начинаю раздеваться.
— Ты считаешь меня дурочкой, да? — спрашивает она, перекинув через ручку кресла загорелые, мускулистые ноги.
— Что?
Я скидываю туфли и нагибаюсь, чтобы поднять их.
— Ты считаешь меня дурочкой, — повторяет она. — Ты думаешь, что все модели — глупые.
— Нет, — я стараюсь не смеяться. — Честное слово, нет.
— Нет, считаешь, — настаивает она. — Я же вижу.
— Я думаю, что ты… — мой голос замирает.
— Да? — усмехается она.
— Я думаю, что ты просто великолепна и невероятно… великолепна, — монотонно произношу я.
— Как мило, — безмятежно улыбается она, облизывая ложечку. — Ты весьма нежен.
— Спасибо.
Сняв брюки, я аккуратно складываю их и вместе с рубашкой и галстуком вешаю на черную вешалку Philippe Stark.
— Знаешь, недавно я видел, как моя горничная вытащила из мусорного ведра кусок зернового хлебца.
Дейзи переваривает услышанное, а потом спрашивает:
— Зачем?
Я выдерживаю паузу, разглядывая ее плоский, рельефный живот. Ее тело — загорелое и мускулистое. Мое тоже.
— Она сказала, что проголодалась.
Дейзи вздыхает и задумчиво облизывает ложку.
— Как тебе моя прическа?
На мне остались только трусы от Calvin Klein, которые натягивает моя эрекция, и пятидесятидолларовые носки от Armani.
— Нормально, — пожимает она плечами. — Хорошо.
— Сегодня я избил девушку, попрошайничавшую на улице, — я делаю паузу, а потом продолжаю, стараясь взвешивать каждое слово. — Она была молоденькой и казалась испуганной, у нее была табличка, что она потерялась в Нью-Йорке и у нее ребенок, хотя я его не видел. Ей нужны были деньги, на еду и еще что-то. На билет на автобус до Айовы. Мне кажется, это была Айова… — я замолкаю, скручивая носки, а потом снова расправляю их.
Дейзи с минуту смотрит на меня пустыми глазами, затем спрашивает: