Пульс

— Ну, все мы где-то счетоводы.

— Вот как?

— Да, я хорошо помню, как дошел до цифры «два».

— А у меня было довольно много дробных чисел, если вы меня понимаете.

— Чего уж тут не понять. Вот оно, страдание.

— Нет, это только для Пита страдание. Уязвленное самолюбие. Ему знакомо уязвленное самолюбие и повышенная тревожность. Это самые большие страдания, которые ему известны.

— Нормальный мужик. Он бы мне понравился. Женат?

— Был. Дважды.

— А теперь что?

— Растерялся, немного жалеет себя, немного скучает. Но не более того.

— По твоей теории, он никогда не любил?

— Никогда.

— Но он бы с этим не согласился. Он бы сказал, что любил. И не раз.

— О да, уж он бы сказал, что сто раз.

— Ненавижу двуличие.

— Ах, я не переживу, что сболтнула лишнее.

— Может, это и хорошо.

— Ты о чем?

— Когда веришь, что у тебя была любовь или до сих пор есть. Что тут такого?

— Да то, что это вранье.

— Оставь, пожалуйста. Неужели мы будем мериться добродетелью?

— Только мы познали любовь, ибо мы страдали.

— Я такого не говорила.

— Разве?

— По-твоему, женщины любят больше, чем мужчины?

— В каком смысле «больше» — чаще или сильнее?

— Только мужик способен задать такой вопрос.

— Против природы не попрешь — я и есть злоебучий мужик.

— После застолья у Фила и Джоанны? Ты себе льстишь. Как мы заметили.

— Что мы заметили?

— Господи, что ж нам теперь, мчаться домой и проверять стояк…

— «Стояк» — тоже отвратительное слово.

— Это мне напоминает американские ток-шоу, типа: мы решим все твои эмоциональные и сексуальные проблемы, выставив тебя в студии перед зрителями, а потом зрители разойдутся по домам и будут радоваться, что они — это не ты.

— Типично британская критика.

— Естественно: я же англичанка. Так вот, была там одна женщина, рассказывала, что не задалась у нее семейная жизнь, а может, любовная связь, и будьте уверены, разговор сразу перекинулся на секс; тогда один из так называемых экспертов, наглый выскочка, спрашивает буквально следующее: «У вас бурный оргазм?»

— Обалдеть. Прямо в точку. В точку «джи».

— А она смотрит на этого сексопатолога и говорит, причем с подкупающей скромностью: «Мне кажется, очень бурный».

— Браво. «Так все мы говорим».

— Так на чем мы остановились?

— Я сказал: не стоит осуждать Пита.

— А кто осуждает? Я не осуждаю. Если он достиг отметки «пятьдесят» — снимаю шляпу.

— Как по-твоему, не потому ли Пит бросает женщин, что не может с ними поладить?

— Нет, я считаю, у него просто низкий порог скуки.

— Когда любишь, порога скуки не существует.

— А по-моему, вполне возможно скучать с тем, кого любишь.

— Мне опять пора опасаться темы «Где руки»?

— Что ты кипятишься?

— Непонятно? Я сюда прихожу не для того, чтобы меня подкалывали, а для того, чтобы от души пожрать и выпить.

— «Спой же за ужин».

— «Получишь завтрак…»

— Что я хочу сказать в защиту этого Пита, которого в глаза не видел: возможно, он любил, возможно, был увлечен, но ровно настолько, насколько позволяла его натура, — это не дает повода его презирать.

— Есть люди, которые не могут влюбиться, если вначале не подготовятся по книжкам.

— Хотя бы на один вечер избавь нас от мудрости лягушатников.

— Сейчас уже можно вынуть руки из-под стола?

— Это всегда небезопасно. Вот дело-то в чем.

— А кстати, дело-то в чем?

— Позвольте мне резюмировать. Для тех, кто не понял. Высокое собрание постановило, что британцы слишком беззастенчиво используют слово на букву «п», что мужчины потому говорят о сексе, что неспособны говорить о любви, что женщины и лягушатники разбираются в любви лучше, чем мужи Англии, что любовь — это страдание и что если у мужчины было больше женщин, чем у меня, это пипец, ибо такой негодяй совершенно не способен понять женщину.

— Блестяще, Дик. Есть предложение принять.

— Ты решил принять Дика? Не иначе как ты заделался директором проктологического узла.

— Замолчите, мальчики. От этого резюме веет мужским шовинизмом.

— А ты сможешь предложить нам женское резюме?

— Не горю желанием.

— Ты намекаешь, что резюмировать — презренная мужская забава?

— Не самая одиозная. Хотя в моем резюме было бы отмечено, что мужчины, рассуждая о вещах, которые вызывают у них комплекс неполноценности, становятся пассивно-агресивными.