Артур и Джордж

В прошлом Артур облегчал терзания мыслей физическими нагрузками, но у него нет желания проехаться верхом, побоксировать со спарринг-партнером, ударить по мячу в крикете, теннисе, гольфе. Быть может, если бы он во мгновение ока вознесся в заснеженную долину высоко в Альпах, ледяной ветер мог бы развеять ядовитые миазмы, обволакивающие его душу. Но это кажется невозможным. Человек, которым он когда-то был, Sportesmann, который привез свои норвежские лыжи в Давос и прошел перевал Фурка с братьями Брангер, представляется ему давно ушедшим, давно исчезнувшим из вида по ту сторону горы.

Когда наконец его сознание прекращает спуск, когда лихорадка, снедающая его мозг и нутро, стихает, он пытается произвести расчистку у себя в голове, обеспечить участочек для простой мысли. Если человек не может сказать, чего он хочет делать, тогда он должен узнать, чего ему следует сделать. Если желание усложняется, тогда неуклонно следуй долгу. Вот как у него было с Туи и как теперь должно быть с Джин. Он любил ее безнадежно и полный надежды девять лет. Подобное чувство не могло просто взять и исчезнуть, следовательно, ему надо ждать его возвращения. А до тех пор он должен одолеть великое Гримпенское болото, где полные зеленой слизи ямы и смрадные трясины подстерегают по обеим сторонам, чтобы засосать человека и поглотить навсегда. Чтобы проложить себе верный путь, он должен использовать все, чему научился до этих пор. В болоте есть тайные знаки — связки камышей и указующе воткнутые вехи, чтобы вывести посвященного на твердую землю, и то же самое, когда человек заблудился морально. Путь ведет туда, куда указывает честь. Честь связывает его с Джин, как связывала с Туи. С такого расстояния он не может сказать, будет ли он когда-нибудь счастлив по-настоящему, но он знает: для него нет счастья, если нет чести.

Дети в школе; дом безмолвен; ветры оголяют деревья; ноябрь оборачивается декабрем. Он чувствует себя немного более успокоенным, как ему и предрекали. Как-то утром он забредает в кабинет Вуда взглянуть на свою корреспонденцию. В среднем он получает шестьдесят писем в день. В прошедшие месяцы Вуд был вынужден разработать особую систему: он сам отвечает на все, с чем можно покончить сразу же; те, что требуют мнения сэра Артура или его решения, складываются на большой деревянный поднос. Если к концу недели его патрон не обрел желания или сил что-либо ему подсказать, Вуд разбирается сам, насколько может.

Сегодня на верху подноса лежит небольшой пакет. Артур неохотно извлекает содержимое. Сопроводительное письмо пришпилено к пачке вырезок из газеты с названием «Арбитр». Он никогда о ней не слышал. Может быть, она занимается крикетом. Нет, судя по шрифту, это «желтая» газетенка. Он смотрит на подпись в письме. Он прочитывает имя и фамилию, которые не говорят ему абсолютно ничего: Джордж Идалджи.

Часть третья

КОНЧАЮЩАЯСЯ НАЧАЛОМ

Артур и Джордж

С первого же момента, едва Шерлок Холмс успешно завершил свое первое дело, на него со всех концов света посыпались просьбы и требования. Если люди или вещи исчезают при таинственных обстоятельствах, если полиция более, чем обычно, заходит в тупик, если правосудие оказывается неправосудным, тогда, видимо, человеческий инстинкт подсказывает воззвать к Холмсу и его творцу. Письма, адресованные «221-Б, Бейкер-стрит», почта теперь автоматически возвращает отправителям с пометкой «АДРЕСАТ НЕИЗВЕСТЕН»; как и адресованные сэру Артуру для передачи Холмсу. Годы и годы Альфред Вуд не устает удивляться тому, как его патрон одновременно и гордится тем, что создал персонаж, в чье реальное существование читатели поверили с такой легкостью, и раздражается, когда они доводят эту веру до логического завершения.

Затем есть просьбы, обращенные непосредствено к сэру Артуру Конан Дойлю in propria persona,^[20] написанные в уверенности, что тот, кто наделен таким интеллектом и изобретательностью, что способен разрабатывать столь хитроумные книжные преступления, должен, следовательно, обладать способностью раскрывать реальные. Сэр Артур, если письмо производит на него впечатление или трогает, иногда отвечает, хотя неизменно с отказом. Он объясняет, что, к сожалению, сыщик-консультант он не в большей мере, чем английский лучник четырнадцатого века или лихой кавалерийский бригадир под командой Наполеона Бонапарта.

---

20 собственной персоной (лат.).