Клей

Намаявшись с обычным для его состояния чувством, будто нассал в штаны, и необходимостью всякий раз удостовериться, что это глюк, Терри как смог поправил причёску и вышел. Возле туалета, наряженные по полной в клубные шмотки, болтали и курили три девчонки. Одна из них показалась ему предельно сногсшибательной, она как следует постаралась, а он всегда ценил в девушках подобные условия. Он подкатил и весёло так выдал:

– Должен тебе сказать, куколка, выглядишь ты просто потрясающе.

Девушка осмотрела толстого дяхана с ног до головы:

– А ты выглядишь так, будто в отцы мне годишься.

Терри подмигнул подружкам и снова улыбнулся.

– И сгодился бы, если б в то время между ног твоей матушки тот питбуль не чавкал, – задорно выдал он, удаляясь, и смех её подружек усладил его слух.

Терри вернулся в бар, где всё ещё стоял Рэб и смотрел на танцующих Катрин и Насморка.

– Джонни-бой сегодня в ударе.

– Насморк только в таком стиле и может выступать: наденет белую футболку, закинется экстази и давай вытанцовывать с тёлкой обтаблеченной, – осклабился Терри.

Хоть он и поставил на место эту сучку возле сортира, а всё ж таки терзался её замечанием. Он посмотрел на Биррелла и Насморка. Пять или шесть лет разницы, а кажется, что все десять. Где-то между его поколением и их пацаны стали чуть больше следить за собой. Терри с горечью осознал тот факт, что в этом культурном расколе он оказался на стороне проигравших.

Таблетки Насморк очень уважал. Больше всего ему нравилось, как без всяких усилий он отдавался во власть бита. Он безжалостно крутил Катрин по танцполу, пока сверкающие капельки пота, очерчивающие в лучах стробоскопа контур её головы, не слились наконец в первый ручеёк. Тогда только он кивнул ей, указывая на свободные места в чилл-аут-зоне.

– Да ты танцор, Джонни, – сказала Катрин, когда они уселись рядышком и принялись тянуть «Вольвик».

Джонни целомудренно приобнял её за тонкую талию, и обоим было от этого хорошо. Что-то есть в этом парне, какая-то свежесть, красота, говорила себе Катрин, ощущая, как таблетка поднимает в ней трепещущие волны, и прекрасным, полным чувства движением разводя руками.

– А я ведь и на гитаре играю. Меня оттого так и зовут – Джонни Гитара. Уж сколько лет по клубами рублюсь. Танцевальную музыку обожаю, но моя первая любовь – это рок-н-ролл. Гитара. Вот.

– Гитара, – улыбнулась Катрин, что-то разглядывая в изумительных карих глазах Джонни.

– Ну, знаешь, был такой чувак Джонни (Гитара) Уотсон, так вот прикол в том, что мы оба гираристы и зовут нас одинаково. Меня так поэтому и назвали, в честь того парня. Он чёрный был, американец.

– Джонни (Гитара) Уотсон, я, кажется, что-то о нём слышала, – соврала Катрин, как рассеяно врут американцы для того якобы, чтоб не слишком обидеть собеседника.

– Мне нравится играть на акустике, но если захочу, могу так залипить в электро, закачаешься. И не подумай, что речь только о паре тем из «Статус-Кво» или «Дыме над водой»… так что, – Насморк приготовился к прыжку, – если вдруг нужен будет гитарист – я к твоим услугам.

– Буду иемть в виду, Джонни, – сказала Катрин, поглаживая его по руке.

Большего ободрения Насморку было и не нужно. Мириады возможностей завертелись у него в голове. Элтон Джон и Джордж Майкл на громадной сцене стадиона, где проходит невероятный по размаху благотворительный концерт, транслируемый на весь мир, и тут, кто бы вы думали, выходит с обоих флангов, уверенно держа электрогитары? Ну конечно же, Эрик Клэптон и Джонни. Спокойные и сосредоточенный, они эдак слегка иронично, с пониманием кивают публике и камерам. Элтон и Джордж церемонно кланяются и уступают им место у рампы, где виртуозы разражаются обжигающим, эффектным и немного слащавым, но от того не менее крутонавороченным дуэтом, все двадцать минут которого тема развивается, беря новые высоты; легендарные пальцы выжимают из «Гибсон-лес-полов» неповторимые звуки, вводящие публику в состояние неконтролируемого экстаза. После чего Элтон и Джордж снова выходят вперёд и заканчивают «Don’t Let the Sun Go Dowm on Me», и камера выхватывает для миллиардов зрителей крупный план: по щекам Элтона льются слёзы, так взволновало его ослепительное выступление двух маэстро. Под конец он уже просто не может больше сдержать наплыва чувств и умоляет: «Вернитесь к нам… Эрик… Джонни…» – и гитармены, бросив друг на друга глубокомысленные взгляды, с чувством взаимного уважения пожимают плечами и появляются вновь, вызывая оглушительные аплодисменты этого вечера. Насморк выходит на первый план уверенно (его талант подразумевает уместность подобного шага), но ненавязчиво (в конце концов, он как был, так и остался простым парнем из Кальдерса, поэтому его и любят тусовщики) и улыбается той простовато-ироничной улыбкой, которая заставляет парней чесаться от зависти, а тёлочек мокнуть ниже пояса.