Клей

Джентльмен молча ведёт машину и передаёт мне жвачку.

Дозо принялся рассказывать анекдоты.

– А что говорят в Глазго, если видят, как два упоротых чувака дерутся на ножах? – спрашивает он и подмигивает Дженту: – Не говорит, Марти.

– Не знаю, – говорю

– За душу берут. ¬ Дойл громко рассмеялся и, подняв голову одной из собак, посмотрел ей в глаза, – За душу берут! Неплохо, а? Просто о-ху-ииительно…

Когда мы приехали в Галлэйн и встретились с остальными, я даже почувствовал облегчение. Они разгружали медную проволоку, и Терри с Полмонтом как раз катили один моток к пляжу.

Они аж присели, когда мы выпихнули собак и протащили их, визжащих, через всю парковку. Одна из них – думаю, та, с пораненными ногами – засрала и зассала весь вэн. Дойл был в бешенстве.

– Ты умрёшь, грязная скотина, – проскрежетал он, нависнув над ней. Тут он внезапно переменился, превратившись в Барбару Вудхаус, и заголосил: – Неряяяха!

Как только мы уложили мотки, Дойл смочил их керосином и поджёг. Сначала занялась деревянная катушка, а потом пластик стал плавиться, и вдруг вспыхнуло и засверкало высокое пламя, и медь стала проступать. Ядовитые испарения наполнили воздух, мы отошли и встали по ветру все, кроме Полмонта, которому как будто было пофиг. Пламя стало зеленоватым – потрясающее зрелище, хоть всю ночь смотри. Это как в школе, когда нам показывали горелку Бунзена и говорили, что синяя составляющая пламени – холодная. Казалось, войдёшь в этот зелёный огонь – и окажешься в сказке. Я старался не думать об усталости, которая проступала даже через спид и возбуждение, о школе поутру и о том, что скажет матушка, когда я вернусь, крадучись домой.

Потом Дойл пошёл к машине, принёс длинную верёвку, на каких развешивают бельё, сделал петрю на ошейнике первой собаки, потом второй и перекинул другой конец через крепкую ветку на дереве. Он потянул, тушки приподнялись, Полмонт и Джентльмен принялись ему помогать. Псы забились, лишённые воздуха, а Полмонт схватил биту и ёбнул одного со всей силы. Терри хоть и покачивал головой, лицо его растянулось в широкой улыбке. Дойл схватил канистру керосина. Мне было противно, но в то же время интересно, мне довольно часто приходила в голову мысль, каково это смотреть, как сжигают живое существо. Когда он плеснул на собак керосина, обе дёрнулись. Он схватил одну за пасть и грубо резанул свои «стэнли» по скотчу. Брызнула кровь – прорезав плёнку, нож добрался до десны.

– Послушаем, как эти суки горло дерут, – заржал он, приступая ко второй.

Собаки, задыхаясь, дёргались и выли. Брайан, до тех пор молчавший, вышел и сказал:

– Всё, хватит, наигрались.

Дозо направился к своему кузену, подняв руки вверх, будто сдаётся. Подойдя, он вдарил лбом ему по носу. Послышался треск, кровь потекла струёй. Удар чёткий, отточенный. Брайан закрыл лицо руками. Через пальцы виднелись только его глаза, в которых читался страх и шок. Понятно было, что о сдаче не может быть и речи.

– Тебе достаточно, Брай? Хватило? – Он вышагивал вокруг братца по парковке, потом снова направился к нему.

Терри отвернулся и стал смотреть в морскую даль, как будто не желая быть свидетелем. Я взглянул на Джентльмена.

– Всё в порядке? – сказал тот преспокойненько.

– Да не, всё путём, – отвечаю.

– Ты-то ничего против не имеешь, Биррелл, – улыбнулся Дойл, посматривая на собак.

Одна уже даже не бьётся. Глаза открыты, она всё ещё дышит, просто повиснув на ошейнике. Связанная, облитая керосином, она как будто слишком слаба, чтобы продолжать бороться. Вторая, с раненными лапами, всё ещё брыкается. Одна нога повисла, вся искорёженная. Теперь уже смерть для них – наилучший исход. Таких уже никто не возьмёт, всё равно усыпят или отправят на живодёрню.

Я просто пожал плечами. Никто не может оставить Дойла. Он уже всё решил. А кто попытается ему помешать, рискует последовать за собачками.

– Терри? – не унимается Дозо.

– Если ты не продолжишь, я обращусь в Международный суд в Гааге, – сказал тот, улыбаясь и приглаживая мелким бесом вьющиеся волосы.

Это, однако, полный беспредел. Просто пиздец какой-то. Брайан сидит на песке, всё ещё держась за свой нос. Дойл обернулся к нему и тычет в него пальцем.

– Не забывайте, что вы здесь с нами. Потому что мы эту тему разрулили! Не забывайте. И не надо говорить нам, что делать, а что нет. И не думайте, что можете просто завиться и командовать тут!