Клей

– После прошлого раза мой старик больше не пустит нас репетировать у нас дома.

Удивил, бля! Этот урод собрал там всех тёлок, Мэгги Орр и т.п. Мне жаловаться не на что, но его комната напомнила Сент-Джеймс-Центр. Мы все перевозбудились, стали выделываться, выкручивать громкость на усилках, в итоге его старик просто нас выгнал. Группа, бля.

– Да-да, моя старушка тоже недовольна, – признался я. – Всё равно у меня репетировать без понта, старик лезет без конца. Мне даже гитару у него не отнять. Нужно просто всю дорогу играть у Малка. Так будет реальнее. А то пока он дотащит свою установку и расставит барабаны, уже пора её складывать.

– Вот его старушка обрадуется, – сказал Топси, отламывая кусочек от «Кит-Ката» и опуская его в кружку с чаем.

– Да, согласен, это запара.

Хотя что теперь не запара. Сидим здесь, в «Магазине для садоводов и цветоводов Ньюмана», когда надо репетировать. «Мухлёж» должен и может стать лучшей группой всех времён, но мешает такой вот бред. Хотя теперь лучшее время на работе – перерыв, когда можно сесть и обсудить важные дела.

– Вся проблема в нашем районе, – решил Топси, – стены слишком тонкие. Пукнешь – у соседей слышно. Если б мы жили в большом доме с подвалом или гаражом, как этот старый еврюга, – он указал большим пальцем вверх, где был магазин, – мы бы уже были как «Джем», бля. Они бы нас разогревали.

Я испугался, что пидор Джордж услашал его, потому что Топси чуть не прокричал это, так что я выглянул из подсобки. Джордж всё корпит над цветочками, издавая странный свист сквозь зубы. Я вернулся в подсобку и, понизив голос, сказал:

– Ньюман не еврей, Топс. Он – протестант, как и мы.

Топс посуровел лицом.

– Да ты наполовину католик, – с осуждением в голосе сказал он, – по материнской линии.

– Ебанись ты, фанатик хуев, моя мама и в церкви никогда не была, а отцовская родня – все из Оранжевых, хотя мне, в общем-то, похуй. И Ньюман тоже протестант, – я указал на потолок. – Он же староста прихода, ёб твою.

Топси щёлкает по кончику носа.

– Это он так хочет думать. Он ходит в нашу церковь для маскировки. Если бы такие, как Жидман, ходили в синагогу, они б сюда и носу не казали. Поэтому они и пробираются в протестантские общины, чтобы это не так бросалось в глаза. Он хочет, чтоб ты думал, что он один из нас, но это не так.

Как раз в этот момент Ньюман спустился по лестнице, мы услышали, когда он уже сходил по последним двум ступенькам. Он и впрямь умеет подкрасться. Бочком войдя в узкую подсобку, словно рак, он навострил жальце.

– Давай-ка! – У него птичье личико с острым клювом и острыми бегающими глазками. – Нужно доставить несколько заказов, – сказал он мне.

Вот вам несправедливость мира. Ньюмана поносит Топси, но тому плевать, достаётся всё равно всегда мне. Я как последний мудак, в любую погоду рулю на велике, доставляя заказы ленивым буржуям, которые никогда не дают чаевых и смотрят на тебя как на собственную грёбаную прислугу. Если б мне не нужны были деньги на «маршалловский» усилок, он мог бы засунуть свою работу себе в сраку. На «фендере стратакастере» через говёный комбик не поиграешь.

Я здесь грёбаный работничек. Топси только расставляет всё по полкам в торговом зале наверху или загружает венки, которые Ньюман развозит по кладбищам и крематориям. Если мы оба на месте, доставку поручают именно мне. Иногда даже посылают в магазин на Горджи-роуд.

Зато мне не придётся вступать с Топси в политические дебаты. Он придерживается сомнительных взглядов, но в основном чтобы подразнить окружающих, шокировать их. Люди не всегда в него врубаются. А мне есть за что его благодарить, он подкинул мне эту работёнку.

– Итак, Брайан, – прогнусавил Ньюман, – пойди наверх и посмотри, чего на полках не хватает. Тебе понадобится ящик черенков ананаса, это я тебе сразу скажу, и ещё садовый горошек.

– Замётано, – весело ответил Топси и пошёл расставлять всё по полочкам.

Поднимаюсь за ним по лестнице, Топси поставил Ньюману рожки. А вот к некоторым жизнь задом: сучара будет сидеть в тёплом уютном магазине, забалтывать Дебору или Вики, смотря кто там помогает сегодня старушке миссис Бакстер. А я тем временем должен рисковать жизнью, пробираясь сквозь плотные потоки машин на перегруженном велике между Мерчистоном и Колинтоном.

Ящики для цветов разложены на полу хранилища, где свистящий пидор, облачённый в обычный зелёный комбез, составляет свои цветочные композиции. Это он тоже делать умеет, его руки стремительно сгибают и мнут стебли, и настоящее произведение искусства готово за какие-то несколько минут. Я бы даже не знал, с чего начать. Я смотрю на адреса, наклеенные на каждый ящик, и начинаю планировать маршрут. Сегодня не так уж худо. Начать лучше будет с самых дальних в Колинтоне и постепенно возвращаться обратно. Так бодрее получается. Хуже всего бывает по утрам в субботу, когда мы с Топси работаем попеременно: одну неделю он, другую – я. Несколько раз то он, то я опаздывали на автобус «Хартс», особенно если это игра далеко на выезде и им приходилось отправляться пораньше.