Сестры

— Мне двадцать шесть лет, а не два года. Я вполне могу одна добраться туда на такси, а ты можешь продолжать смотреть эту чушь.

— Я сделаю это попозже, — сказала Тэмми, выключая видеомагнитофон. Но она уже приняла решение. Да, шоу ужасное, но, черт побери, почему бы и нет? Дезире Лафайет была неописуемо смехотворна, но, несмотря на все убожество эпизодов, был в них крошечный росток надежды. Тэмми это понравилось. В этом шоу редко советовали людям разбежаться в разные стороны, поставив крест на семье, а Дезире пыталась подсказать им, как улучшить отношения, пусть даже ее советы были слегка абсурдны, а участвующие в шоу люди невероятно вульгарны. Никакого чувства собственного достоинства у них и в помине не было.

— Похоже, тебе отчаянно нужна работа, — сказала Энни, когда они выходили из дома.

— Так оно и есть, — призналась Тэмми. Она думала об этом в ожидании Энни возле кабинета доктора Стейнберг. Кажется, встречи Энни с психоаналитиком оказывали на сестру положительное влияние. Судя по всему, Энни стала спокойнее относиться к ситуации, в которой оказалась, и приступы раздражительности случались у нее гораздо реже. И Тэмми нравилось думать, что пребывание в окружении любящих сестер тоже благотворно сказывается на ней.

В тот вечер она просмотрела остальные записи, сидя одна в своей комнате. Кое-что было получше, кое-что из рук вон плохо. Теперь она хорошо представляла себе эту передачу. Шоу будет выглядеть странно в ее резюме, особенно после других передач, над которыми она работала и которые были отменного качества. Но никакой другой работы в Нью-Йорке для нее не было. Тэмми позвонила каждому, кого знала, но никому в данный момент не требовался продюсер. Делать было нечего.

На следующее утро Тэмми позвонила Ирвингу Соломону и сообщила о своей заинтересованности в работе. Он назвал кое-какие цифры, и Тэмми ответила, что с ним свяжется ее агент. Тэмми позвонила в Лос-Анджелес своему агенту и адвокату и с большим трудом объяснила им, почему берется за это шоу. В ее последнем контракте существовала оговорка «о неконкуренции», рассчитанная еще на один год, хотя ничто в этом безумном шоу не могло конкурировать с ее прежней работой. Сумма, которую продюсер предложил платить ей за работу, оказалась вполне разумной. Это была честная работа, пусть даже не слишком приятная. А работа есть работа. Тэмми была не из тех, кто любит бездельничать и тратить свою жизнь на походы по магазинам да завтраки с подругами. Тем более что подруг у нее в Нью-Йорке не было, а сестры работали. Вот и она хотела работать. Ирвинг высказал пожелание, чтобы она приступила к работе на следующей неделе. Тэмми ответила, что постарается уговорить агента пошевеливаться.

Она объявила об этом вечером за ужином, и сестры удивленно уставились на нее. Энни уже знала об этом, а Сабрина подумала, что Тэмми сошла с ума. По словам Кэнди, видевшей шоу, это было безобразное зрелище.

— А это не повредит твоей репутации в дальнейшем? — озабоченно спросила Сабрина.

— Надеюсь, нет, — честно призналась Тэмми. — Как ни странно, не так уж плохо снова заняться реалити-шоу. Несколько лет назад я этим занималась и ничуть не испортила свою карьеру. Если, конечно, мне не придется заниматься реалити-шоу всю оставшуюся жизнь.

Думая о том, от чего пришлось отказаться Тэмми, чтобы приехать сюда и помочь ей, Сабрина чувствовала себя немного виноватой. Но Тэмми сделала это, прежде всего, ради Энни. Однако Тэмми, кажется, не сожалела о своем отъезде из Лос-Анджелеса. Она, не оглядываясь, закрыла дверь за старым шоу. А теперь открывала новую дверь, где ее с нетерпением ждали разгневанные супружеские пары и психолог по имени Дезире Лафайет. Мысль об этом привела в ужас Сабрину, а Тэмми лишь рассмеялась.

Глава 20

Как только Тэмми начала работать, темп жизни в доме на Восточной Восемьдесят четвертой улице, казалось, заметно ускорился. У Сабрины начался очень напряженный осенний сезон: казалось, половина супружеских пар в Нью-Йорке хочет развестись и звонит ей. После лета, когда дети снова идут в школу, люди звонят своим поверенным и умоляют помочь им вырваться из этого кошмара. Обычно они делают то же самое и после Рождества.

После возвращения из Европы Кэнди ежедневно бывала на съемках. Вмешательство в ее нарушенный режим питания немного помогло. Она никогда не страдала булимией, а просто не ела и была склонна к анорексии. Но ее состояние немного улучшилось, и она ежедневно взвешивалась: за сестрой тщательно следила Сабрина, которая всякий раз звонила врачу, чтобы узнать, не отлынивает ли она. В клинике не могли сообщать Сабрине вес Кэнди, но они говорили ей, приходила ли сестра на взвешивание. И если она пропускала взвешивание, Тэмми и Сабрина устраивали ей скандал. Они держали эту проблему под контролем, и Кэнди, кажется, набрала несколько кило, хотя ее весу было еще весьма далеко до нормального, что было типично для людей ее профессии. За то, чтобы она выглядела подобным образом, ей платили баснословные деньги. Победить в этой жестокой борьбе было трудно, но они, по крайней мере, не сдавались. Разговаривая с Сабриной, психоаналитик Кэнди называла это «анорексией на почве моды». Кэнди не имела психологических проблем ни в детстве, ни когда стала женщиной. Ей просто нравилось выглядеть худой, как шест, как это нравилось миллионам других женщин, читающих модные журналы, и людям, управляющим этой индустрией. Психоаналитик утешила их, что это не связано с нарушениями психики, но сестер беспокоило здоровье младшенькой. Они не имели желания потерять еще одного члена семьи, даже если, умирая, она будет выглядеть великолепно, будет богата и будет красоваться на обложке журнала «Вог». «Черта с два» — как грубовато выразилась Тэмми.