Бойся своих желаний

…Бурый, Ботва и Пешак соединились со своими у метро «Кропоткинская». Всего их оказалось библейское число, тринадцать. Четыре тройки и один бригадир. А со стороны метро «Арбатская», как пояснил Бугор, выступала другая команда. Из переулочков возле улицы Метростроевской – третья.

Всем трем колоннам бригадиры цель поставили одну – чистить страну и город от плесени. А конкретно – разогнать хиппов на Гоголях. Радостно и азартно колонна промаршировала по вечереющему бульвару. Аж руки чесались – давно пора вдарить по волосатикам. Да не отлавливать их по одному, по двое, а рубануть всех вместе.

Остановились с тыльной стороны памятника. Бригадир сунул четыре пальца в рот, свистнул пронзительно. Ему отозвался свист с внешней стороны Бульварного кольца, а потом еще один – с внутренней. «Пошли, пацаны!» – скомандовал бригадир.

Волосатиков удалось застать врасплох. А даже если б нет – хиппи оказались вояками слабыми, металлистам не чета. Защищать ни себя, ни герлов своих сроду не умели.

Вот и сейчас: парням волосатым надавали пенделей, посрывали с них фенечки, отобрали фирмовые значки. Изъяли у тех, у кого были, корята и котлы, у одного даже пластиковая японская «Сейка» оказалась. Одному, чрезвычайно обросшему, обрезали клок из гривы. А вообще даже обидно – зачем готовились! Ни один хиппарь сопротивления не оказал. Девчонки и то были боевитей. Царапались, кусались. С одной, самой юной, даже они трое, Ботва, Бурый и Пешак, не сразу совладали. Они ее схватили и быстренько под белы рученьки в глубь бульвара потащили, в самые кусты. А она вдруг извернулась и своей ножонкой – бац Пешаку по самому больному месту! Тот согнулся и взвыл. Ботва – ну хохотать над ним, а деваха у него из-под рук вырвалась и – хренак когтями ему по морде, всю расцарапала!

Парни рассвирепели. Ботва девчонку схватил, обе руки ей за спину заломил. А Бурый рубашку на ней разорвал. Беленькая грудь в прорехе стала видна. Мотается туда-сюда, напрашивается, чтоб стиснули. Но Пешак, который едва от удара в мошонку отошел, вместо того в пятак герле со всей силы съездил. Девчонка из рук Ботвы выскользнула и кулем на землю рухнула. Брякнулась всем телом – и лежит, недвижимая.

– Ты чё, дурак совсем? – проворчал Бурый в сторону Пешака.

– А чё я-то?

– Да ты, может, убил ее! По мокрому делу пойти хочешь?!

– Да нормально с ней все! – стал оправдываться поваренок. – Девки – они, как кошки, живучие!

Они втроем стояли перед телом девчонки. Откуда-то доносились отдаленные вскрики заканчивающегося побоища. Сквозь кусты кто-то ломился – то ли убегал, то ли догонял. Лежащая на земле хипповка не шевелилась. На душе у всех троих вдруг аж жарко стало. Да не хотели они ее убивать! «Ты чего, эй?!» – тронул хиппушку носком своего ботинка Ботва. А Пешак – тот нагнулся и осторожно потряс ее за плечо. И тут девка вдруг ожила, словно кошка, подпрыгнула на месте – только что лежала и вот уже на ногах, а потом заехала Пешаку локтем по подбородку – и наутек. Едва они втроем сообразили ее схватить – кинулась через кусты. Парни бросились за нею – а она уже возле бульварной ограды. Сиганула через нее и оказалась на проезжей части. А там – светло, фонари и машины ездят.

…Что может быть приятнее, чем колесить ночью по родному городу! Весна в тот год выдалась ранняя. Из приоткрытых форточек авто веял по салону ласковый ветерок. И пусть центр Москвы не чета заграничным городам – глухой и темный. Ни реклам тебе, ни подсветки. Так у Евгения в машине фары имеются. А понадобится – дальний свет включим.

Женя пронесся по улице Горького – она же Тверская, она же – Пешков-стрит. Возле «Интуриста» свернул направо – тогда еще движение по Манежной, что называлась в ту пору проспектом Маркса, открыто было, напомним, в обе стороны. А затем парень, сам не зная того, повторил путь Джулии, совершенный пару часов назад, – только он преодолевал его с большим комфортом, на водительском кресле личного автомобиля. Свернул на проспект Калинина, а потом, неожиданно для самого себя, решил продолжить путь по бульварам – словно сама судьба направляла его. Евгений промчался в тоннеле под Калининским, а когда вывернул на Гоголевский бульвар, прямо под колеса его «Москвича» кинулась девушка в штопанных джинсах, в порванной на груди ковбойке. Она отчаянно размахивала руками. Парню ничего не оставалось делать, как изо всех сил нажать на тормоз и даже крутануть рулем, чтобы объехать девчонку, если вдруг не успеет затормозить. Но «москвичок» повел себя как надо: встал, словно вкопанный, как сивка-бурка вещая каурка – и прямо перед самой чувихой. Правда, от неожиданности и стресса у Жени, как у последнего чайника, заглох мотор.